В последних числах Мая 1993 года, в то время, когда обитатели Брилля все еще раскачивались по окончании зимней спячки, ныряльщики зафрахтовали «Искатель» для первого в сезоне похода к затонувшей рубмарине. К этому времени Чаттертон и Колер уже именовали эту подводную лодку «U-857» а также заявляли о собственном открытии перед собраниями ныряльщиков. Многие задавали им вопрос, с какой целью они планируют продолжать поиски в таком страшном месте кораблекрушения сейчас, в то время, когда они уже идентифицировали подводную лодку. Ныряльщики отвечали, что пока не отыщут доказательств на самой лодке, все другое будет оставаться лишь чистой догадкой. Они до сих пор шли на таковой риск вовсе не для одних лишь догадок.
Первый рейс к субмарине был запланирован на 31 мая 1993 года, Сутки Поминовения. По дороге к причалу «Искателя» Чаттертон и Колер чувствовали невиданный подъем. Чаттертон сделал очень важные открытия на борту затонувшей подлодки и побывал в таких ее местах, в каковые никто из вторых ныряльщиков посмотреть не отваживался. Он был неутомим в собственных отыскивании, и его умозаключения стали причиной таким выводам, каковые кроме того самые авторитетные в мире исследователи подводной войны не оспаривали.
У Колера были подобные ощущения. Два года тому назад он был ненасытным охотником за трофеями и одним из Атлантических искателей кораблекрушений. Он жил, дабы взметать дерьмо до самого неба, а в перерывах устраивать преисподняя на земле. В то время, когда он определил о подлодке и почувствовал душу ее экипажа, в то время, когда он заметил, как Чаттертон посвящал целые погружения видеосъемке для изучения, как он проводил поиск сначала (и результаты этого поиска вносили трансформации в написанную историю), челюсти его привычек разжались, и он воспринял себя не просто как ныряльщика, а как исследователя, что продолжает путь к конечному пункту собственной детской грезы.
Но не все радовались таким переменам. В межсезонье кое-какие друзья Колера из Атлантических искателей кораблекрушений яростно обвиняли его в предательстве. Ну что, ты сейчас ныряешь со собственными новыми друзьями, да? — задавали вопросы они, в то время, когда Колер обнаружил время присоединиться к их походам. — Как тебе ныряется с этим гадом, что поставил решетку на Дориа?
Какое-то время Колер весьма болезненно реагировал на все их выпады. Эти приятели привели его в мир глубоководных изучений, и как раз их наука помогла ему остаться в живых. Чаттертон видел, как все это не очень приятно Колеру, и постоянно поддерживал его. У твоих друзей имеется замыслы на данный сезон, — сказал Чаттертон. — Опять погрузиться к «Орегону», опять пойти к «Сан-Диего». Что им нужно, еще одна тарелка с «Орегона»? Еще одна ваза наподобие тех двенадцати, каковые они уже нашли? Это — дерьмо, Ричи. Это противоречит духу ныряльщиков. Ты так как на это не клюешь. Если бы клевал, ты бы не нырял к подлодке.
Колер постоянно отвечал ему так: Ты прав, Джон. Для меня все изменилось.
Все в действительности изменилось, и так, что Колер посвятил часть межсезонья, дабы перейти на тримикс. Он видел, как погружения Чаттертона и Юрги становились все более надёжными и действенными благодаря новой газовой смеси. К тому же он считал, что Рузы погибли по причине того, что решили всего один раз возвратиться к воздушной смеси. Колер вправду был охвачен таковой решимостью, что бросил курить, дабы улучшить собственные физические возможности под водой.
Автомобильная стоянка Брилля казалась всем прибывающим на «Искатель» более пустынной, чем в большинстве случаев, но, никто не удивлялся. В случае если смерть Фелдмана создала «U-Who» репутацию смертельной ловушки, то смерть Рузов совсем закрепила за ней данный образ. В сообществе ныряльщиков поговаривали, что имеется тысяча способов умереть в этом месте кораблекрушения, что если тебя не убьет глубина, то это сделают свисающие металлические прутья либо хаотичное нагромождение проводов в нее. Участие в экспедиции стоило дорого — 150 долларов лишь за доставку. Трофеи, хорошие каминных полок, фактически отсутствовали. Шумиха в прессе уже давно улеглась. Ныряльщики, спускавшиеся на такие глубины, желали добычи, и они желали жить. Большая часть из них ответили на предложение идти к субмарине: Благодарю, не нужно.
Собравшиеся на борту «Искателя» ныряльщики пожали друг другу руки и начали обмениваться впечатлениями от межсезонья. Около полуночи со стороны Ужасного бара к «Искателю» направился человек, больше напоминавший скелет. Все смолкли. Силуэт приближался, волоча ноги через автостоянку, и скоро подошел к причалу. Это Билл, — тихо сказал кто-то.
Лицо Нэгла было совсем желтым и покрыто багряными шрамами. Волосы жирные, футболка нечистая. Он весил не больше 120 фунтов, кожа свисала с ног, а оставшийся от живота холмик был единственным воспоминанием о прежних аппетитах этого человека. Под мышкой он нес бойскаутский спальный мешок, которым пользовался с того времени, как был еще мальчишкой, тот самый, что он забирал , в то время, когда снял колокол с Андреа Дориа, будучи одним из властителей подводного мира.
Ныряльщики еле изобразили приветливые лица. Здорово, Билл, — сообщил один. «Искатель» в хорошей форме, Билл, — подхватил второй. В то время, когда судно отходило в эту ночь от причала, все на борту были признательны, что Чаттертон и Кроуэлл также идут с ними.
По дороге к месту потопления «U-Who» ныряльщики в последний раз обсудили собственную стратегию. Паккер и Гатто, быть может, одна из лучших команд ныряльщиков к затонувшим судам во всей стране, проникнут в машинное отделение. Кроме того, что в этом отделении помещались замечательные дизельные двигатели субмарины, тут же пребывали приборные панели, телеграфные аппараты и другое оборудование, на котором мог быть выгравирован номер подлодки. До этого проход в машинное отделение был неосуществим: он был заблокирован массивной частью воздухозаборной совокупности, упавшей с верхней части субмарины. Паккер и Гатто, однако, готовься устранить препятствие, даже в том случае, если пригодятся веревка и пара подъемных надувных мешков. В условиях замкнутого пространства это была рискованная операция. Но таковой проход обеспечит дополнительное преимущество. Взяв доступ в машинное отделение, ныряльщики смогут кроме этого состояться в соседний электродвигательный отсек — еще одно отделение, до сих пор недоступное для ныряльщиков.
Замысел Чаттертона был несложнее. Он возвратится в носовой отсек затонувшей подлодки — в радиорубку, отсек акустиков, жилой отсек начальника, унтер-офицерский жилой отсек, т. е. территории, каковые он уже обследовал. Попав в том направлении, он фактически прекратит двигаться. Это вопрос видимости, — растолковывал он Юрге на борту судна. — Это все равно, что наблюдать на громадную кучу мусора, пока одна небольшая вещь в данной куче не начнет различаться от всего остального. Я буду искать проблеск порядка в этом хаосе. Пологаю, что в случае если начну копать, то ни при каких обстоятельствах не замечу ничего, не считая кучи мусора. Но, в случае если я буду неподвижен, в случае если я буду наблюдать достаточно продолжительно, думаю, я увижу что-нибудь.
У Колера был подобный замысел. На протяжении собственных изучений во время межсезонья он видел десятки фотографий, на которых германские подводники держали в руках зажигалки либо карманные часы с номером либо эмблемой их субмарины. Равно как и Чаттертон, он считал, что серьёзные предметы находятся в передней части затонувшей субмарины, где члены экипажа дремали и хранили собственные индивидуальные вещи. Но, в отличие от Чаттертона, он планировал копать, доверяя своим рукам заменить глаза в тучах тёмного ила, каковые встанут в следствии его усилий. Он готовься пробраться куда угодно, но лишь в такие места, где, по всей видимости, не было людских останков.
Утреннее солнце разбудило всех своим сиянием. Как и в прошедший сезон, Чаттертон и Колер нырнули совместно. Колер вдохнул в себя тримикс — колдовской газ, что, как он раньше свято верил, убивает собственных языческих последователей. Он не погиб. На глубине 100 футов он прислушался к собственному сознанию, контролируя, нет ли наркоза, а Чаттертон наблюдал, как Колер контролирует себя. Никаких «барабанов». На глубине 200 футов Колер остановился, дабы заметить окружающую обстановку. Если бы он дышал воздушной смесью на таковой глубине, его зрение уже сузилось бы. Поразительно, — поразмыслил он. — Это все равно, что по окончании портативного телевизора на кухне пойти в кинотеатр. Он знаком разрешил понять Чаттертону: О’кей. Чаттертон расплылся в ухмылке. Оба ныряльщика пробрались вовнутрь затонувшей подлодки и поплыли к отсеку, в котором погибло так много членов экипажа, отсеку, в котором уровень качества видимости сыграет важную роль.
Колер пробирался дальше, появлявшись в жилом отсеке унтер-офицеров — месте, которое было усеяно костями. Чаттертон остановился в жилом отсеке начальника лодки. Он очень ни с кем не делился, но полагал, что у него имеется шанс найти тут судовой издание субмарины — КТВ. Предметы с читаемыми записями сохранялись и на более ветхих затонувших судах, и КТВ станет серьёзной находкой: яркий отчет о задании подлодки, цели, надежды, гибель и страхи. В случае если КТВ до сих пор существовал, лишь спокойный взор может его найти. Чаттертон замер.
Сначала беспорядок в жилом отсеке начальника, как и ожидал Чаттертон, смотрелся кучей мусора. Он расположился и начал вбирать в себя окружающую обстановку. Пока только мусор. Шли 60 секунд, он всматривался , и первые проблески порядка стали, как бы танцуя, отделяться от хаоса.
Данный предмет имеет форму, — поразмыслил Чаттертон, потянувшись вперед к кучке обломков. Он извлёк нетронутый кожаный ботинок.
Данный кусок металла более ровный, чем остальные, — думал он, протягивая руку к второй кучке мусора. В этом случае он вытянул сигнальную ракету.
Данный коричневый предмет не природного происхождения, — думал он, просовывая руку через груду древесных щепок. Он вытянул личный акваланг экстренного всплытия — полный набор с маленьким кислородным баллоном, жилетом и дыхательным аппаратом.
За двадцать мин. Чаттертон отыскал три серьёзных предмета, каковые просмотрел на протяжении прошлых посещений носовых отсеков. На каждом могли быть надписи. Акваланг мог быть наиболее вероятным таким предметом. В то время, когда они были в Германии, Хорст Бредов настоятельно рекомендовал ныряльщикам поднять именно это устройство — мини-прорезиненный загубник и баллон, каковые подводники применяли для экстренной эвакуации с тонущей подлодки. Члены экипажа частенько наносили в них собственные имена. На протяжении подъема к «Искателю» Чаттертон чувствовал особенную гордость, не смотря на то, что все это время он никак не имел возможности растолковать себе ее обстоятельство. На глубине 20 футов, в то время, когда он заметил над собой качающееся на волнах судно, он все осознал. Выявив красоту среди хаоса обломков, он совершил то, что сделало Нэгла известным, а его давнишней мечтой было обучиться нырять, как Билл Нэгл. В то время, когда Чаттертон взобрался на борт, Нэгл еле притащился , дабы осмотреть трофеи. Чаттертон чувствовал душок от его тела и видел его нечистые волосы. Он обнял капитана за плечи и попросил оказать помощь ему снять снаряжение. Это было приятное чувство. Чаттертон считал, что его мечтой остается нырять, как Нэгл.
Колер взобрался на судно за Чаттертоном и скинул с себя баллоны. Он отыскал лишь осколки кофейника, исходя из этого бросился к столу, дабы осмотреть находки Чаттертона. Ныряльщики поместили ботинок, акваланг и сигнальную ракету в ведро с питьевой водой и начали их промывать. Нэгл дотянулся сперва ботинок и оттер въевшуюся грязь полотенцем. Ныряльщики сгрудились около, пробуя разглядеть имя, инициалы либо другие надписи. Ботинок был чистым — хозяин не оставил на нем никаких пометок.
После этого Нэгл дотянулся из ведра сигнальную ракету в форме патрона от дробовика. Ее выстреливал член экипажа в атмосферу из ракетницы при бедствия. Он потер ее круговыми перемещениями, как будто бы кувшин с джином. В ответ показалась надпись на немецком. Но это было всего лишь калибр ракеты и название изготовителя.
Оставался лишь акваланг экстренной эвакуации. Он складывался из коричневатого спасательного жилета из прорезиненного брезента, тёмного растрескавшегося оранжевого загубника и резинового шланга, алюминиевого кислородного баллона величиной с термос, благодаря которому подводник имел возможность дышать в экстренных обстановках. Из трех поднятых со дна предметов он был в нехорошем состоянии. Солидная его часть была изъедена океанской средой. Кислородный баллон был помят в середине и погнут, отчего утратил форму. Нэгл оттирал аппарат. Грязь отпадала. Надписей не было. Нэгл оттирал дальше. В этом случае на рукоятке загубника показались свастика и крошечный орёл.
— В том месте имеется какое-нибудь имя? — задал вопрос Колер.
Нэгл потер еще мало.
— Никакого имени, — сообщил Нэгл. — Похоже, он имел возможность принадлежать любому из них.
Надежды Чаттертона улетучились с борта «Искателя», испарившись в утреннем бризе.
— Ноль из трех, — сообщил он. — Данный корабль — крутой сукин сын.
Он забрал акваланг экстренной эвакуации и поместил его в собственный кулер. Стоит забрать его к себе, очистить и просушить, — сообщил он, обращаясь к Юрге. — Кто знает, возможно, я замечу какие-то надписи, в то время, когда брезент всецело высохнет.
Паккер и Гатто встали по трапу с более оптимистичными новостями. Упавшая часть воздухозабора, перекрывшая вход в машинное отделение, на протяжении межсезонья сдвинулась — презент от зимних штормов. В несколько видела пара механических частей и инструментов, на которых мог быть выгравирован номер субмарины. Еще одно погружение — и у них будет время, дабы начать осмотр.
— Какую часть машинного отделения вы сумели заметить? — задал вопрос Колер.
— Мало, — ответил Паккер. — Было видно всего около десяти футов в. В том месте еще одно громадное препятствие, которое загораживает предстоящий проход. Все еще нереально пробраться в электродвигательный отсек. Но, думаю, мы продвинулись достаточно на большом растоянии, дабы отыскать что-то серьёзное.
— Поздравляю, — сообщил Чаттертон. — Думаю, у вас, юноши, все окажется.
Неспокойное море и быстро ухудшающаяся видимость помешали завершить все следующие погружения. В то время, когда Нэгл поднял якорь и деликатно разбудил двигатели судна, многие ныряльщики вслух грезили о прекрасных находках, каковые Паккер и Гатто поднимут из машинного отделения, в то время, когда им предоставится очередная возможность. Сперва дискуссию возглавлял Чаттертон, вспоминая о сокровищах, каковые он видел в таком же отсеке «U-505» в чикагском музее. Но практически сразу после начала беседы Чаттертон стал немногословным и все наблюдал на собственный кулер, воображая внутренность побитого временем акваланга экстренной эвакуации. Он думал о том, существует ли порядок в этого изломанного предмета, он думал об данной субмарине, в которой все было не так, как представлялось.
ВСЕ СЕРИИ ! Письмо по неточности 1-4 серия Русские мелодрамы 2018 Украинские сериалы новинки 2018
