Неопозитивистская концепция права х. харта

Хьюберт Харт (1907 –1992) –британский юрист, философ права, создатель лингвинистической теории права.

Правовая теория Харта развита в русле аналитической юриспруденции, которая восходит к Бентаму и Остину.

Отходя от определения права Остином как «приказа суверена»,Харт вместе с тем осуждает и естественноправовые теории и характеризует естественноправовое положение о том, что «несправедливое право — это неправо» как парадокс, преувеличение либо «легко неточность». Подобное утверждение, подмечает он, равносильно такому же ошибочному утверждению, что «законы — это не право» В этих суждениях Харта именно очень четко проявляется легистская сутьего неопозитивистской концепции правопонимания.

В собственном учении о праве Харт исходит из того, что минимальной цельюсоциальной жизни людей есть выживание.С этим, в соответствии с Харту, и связано наличие разумных оснований к тому, что право и моральдолжны содержать определенные нормы поведения. Под такими нормами Харт имеет в виду нормы (правила) о защите личности, взаимных обещаний и собственности (т. е. договора). Сама же разумность этих нормобусловлена необходимостью выживания людей (т. е. осуществления их минимальной цели) с учетом наличия таких «естественных фактов»,как уязвимость людей, приблизительное равенство людей в физическом и духовном отношениях, ограниченность альтруизма людей, ограниченность количества благ, твёрдости воли и ограниченность благоразумия у людей.

Эти разумные и нужные нормы (защита личности, обещаний и собственности) как «само собой разумеющиеся истины содержат в себе не только смысловое ядро естественноправовой теории, но, помимо этого, они имеют кроме этого важное значение для понимания права и морали и растолковывают, из-за чего чисто формальная дефиниция права и морали, которая не учитывает определенное содержание либо социальные потребности, оказывается столь неудовлетворительной»

По существу в подходе Харта присутствует и использована как раз естественноправовая понимания и конструкция обоснования названных разумных норм, с однообразной природной необходимостью свойственных и праву, и морали. В противном случае говоря, эти разумные и нужные нормы являются морально-правовыми, что, кстати говоря, также типично для естественноправовых концепций с свойственным им смешением права и морали.

Но наровне с признанием для того чтобы генетического родства права и единства и морали их фундаментальных (разумных и нужных) норм, Харт говорит об их различии:«естественные факты» (незащищенность этих норм, их нарушения) требуют перехода от только моральных к организованным, правовым формам контроля за поведением людей. Право от морали, так, отличается принудительной санкцией.Эти санкции, поясняет Харт, требуются не вследствие того что без них по большому счету не было бы мотивов к правопослушанию; они необходимы как гарантия того, дабы интересы тех, кто будет добровольно выполнять право, не были бы принесены в жертву тем, кто не будет выполнять нормы добровольно. Без совокупности принудительных санкций нормопослушание было бы связано с риском быть одураченным. Перед лицом таковой опасности разум требует, дабы необязательная совместная деятельность людей осуществлялась в рамках принудительного порядка.

Посредством иных (не естественноправовых) доводов право как принудительный порядок определяет и Кельзен. Но в случае если у Кельзена право как принудительный порядок (правопорядок) может иметь любое произвольное содержание, то у Харта право как принудительный порядок, как минимум, включает в себя названные разумные и нужные нормы. Это вместе с тем свидетельствует, что эти нормы являются нужным компонентом любой совокупности хорошего права (закона).

Из этого, казалось бы, направляться, что без для того чтобы минимально-правового (естественноправового) компонента обосновываемое Хартом хорошее право (закон) теряет собственный фундаментальное правовое (а у него одновременно и моральное) уровень качества, делается неправом, несправедливостью. Но, как мы видели, он возражает против для того чтобы юридического правопонимания, потому, что для него как легиста фундаментальное правовое уровень качества заключено не в этих как словно бы бы непременных нормах, а во властном принуждении, в принудительных санкциях. Декларируемая Хартом необходимость для права названных разумных норм оказывается мнимой, потому, что он в силу легистского правопонимания в принципе исключает различение права и закона (хорошего права) и, следовательно, саму возможностьнеправового закона. Закон для него не имеет возможности не быть правом. Любой закон, среди них и закон без тех разумных норм, каковые он столь старательно (и, как выясняется, без пользы для правого дела — для справедливости и правового закона) обосновывает.

Право (хорошее право) по собственной структуре, в соответствии с Харту, складывается из правил (норм), каковые он дробит на первичные и вторичные.

Первичные правовые правила — это Правила связывания. Они возлагают обязанности не учитывая воли соответствующих лиц. Они связаны с угрозой санкции, которая как мотив обязана удерживать от запрещенного поведения.

Вторичные правовые правила предоставляют личную либо публичную власть. Правила, предоставляющие личную власть, дают частным лицам свойство самим строить собственные правовые связи с другими посредством контрактов, завещаний и т. д. Правила, предоставляющие публичную власть, определяют деятельность в сфере законодательства, правосудия, управления. Вторичные правила не требуют от адресатов вести себя в некотором роде, а позволяют отдельным лицам при определенных условиях создавать права и обязанности.

Если бы, говорит Харт в духе мыслимого опыта, правовая совокупность состояла бы только из первичных правил, она страдала бы такими недочётами, как неопределенность (из-за отсутствия критерия о действии либо бездействии соответствующего правила), статичность (из-за отсутствия возможности приспосабливать правила к изменяющимся событиям), недейственность ее социального давления (из-за отсутствия инстанции, которая имела возможность бы окончательно и со знанием дела решить, будет либо нет определенным действием нарушено какое-то правило).

Эти недочёты возможно преодолеть, по Харту, посредством вторичных правил, каковые действуют как правила о правилах. Так, средством против неопределенности есть введение правила признания, которое определяет, как должно быть создано правило, дабы оно могло быть правилом совокупности права. Таким правилом признания в несложном случае возможно со знанием дела установленный перечень (реестр) первичных правил с указанием условий, при которых действуют другие нормы.

Средством против статичности правовой совокупности помогает введение правил трансформации, каковые управомочивают индивидов либо группы вводить в правовую совокупность новые правила и отменять ветхие. Недейственность совокупности из первичных правил преодолевается посредством правил ответа, каковые придают определенным инстанциям полномочия со знанием дела устанавливать, нарушено ли какое-то первичное правило либо нет.

В сложных правовых совокупностях правило признания — это не какое-то одно правило, содержащее критерии для действия первичных правил, а множество правил признания, образующих сложную иерархию (из законодательства и норм Конституции). Правило признания, которое дает критерии для действия всех других правил совокупности, Харт именует«последним правилом». Оно дает верховный критерий для действия правил совокупности.

В отличие от гипотетической «главной нормы» Кельзена «последнее правило» Харта носит фактический темперамент и само есть правом (действующим правовым правилом).

Соединение (альянс) первичных и вторичных норм дает право (правовую совокупность). Для существования правовой совокупности, резюмирует Харт, нужно и достаточно два минимальных условия:«Во-первых, правила поведения, реальность которых установлена последним и высшим критерием совокупности, должны соблюдаться всеми, а, во-вторых, правила признания для параметров правовой действительности, правила решения и правила изменения должны действенно восприниматься служащими в качестве общего публичного стандарта официального поведения»

В хартовском структурном толковании права четко присутствует последовательность неопозитивистских установок и идей кельзеновского нормативизма.

Так, вуалируя этатистские корни неопозитивистского право-понимания, Кельзен вычислял характерную для ветхого позитивизма трактовку права как продукта, установления (приказа) власти (суверена) «социологическим» подходом, от которого нужно очистить правоведение. В соответствии с «юридическому» подходу, право как совокупность норм долженствования у самого Кельзена приобретает собственную реальность не от страны, а от «главной нормы».

Аналогичной схемы и логики придерживается по сути дела и Харт, в концепции которого право как система правил (норм) также приобретает собственную реальность не от страны, а от некой фундаментальной нормы — последнего, высшего правила. Придавая этому принципиальное значение, Харт пишет: «… Мы отказываемся от позиции, по которой базой правовой совокупности есть привычка повиновения юридически неограниченному суверену, и заменяем ее концепцией высшего правила признания, дающего совокупности правил критерий действительности»

Вывод: Философско-правовая теория Харта одна из самые влиятельных концепций современного позитивизма, подчеркивающая, что теоретическая юриспруденция не имеет возможности ограничиться анализом категориального аппарата правовой науки, а обязана обращаться к изучению языка права, применяемого в повседневной юридической практики.