Так, всякое явление данное нам в ярком наблюдении, в отечественных ощущениях, представляет собой только внешнюю оболочку сокрытых под ней взаимосвязей и процессов, для познания которых требуется самая настоящая исследовательская деятельность. И итогом таковой деятельности, познания, может оказаться сущность, совсем не совпадающая с её внешним проявлением.Но несмотря на всё это, вера в силу и уровень качества собственных ощущений у большинства людей (облей) иногда вправду переходит в область мистицизма – где верить чему-либо, не считая собственных эмоций, запрещается. На деле же, если бы человек был способен только при помощи одних ощущений постигать сущность вещей, то и любая наука ни при каких обстоятельствах не имела бы необходимости кроме того возможности появиться.
Маркс резонно сообщил в собственном Капитале: если бы сущность и форма проявления вещей конкретно совпадали, то любая наука была бы излишня… [21].
И в действительности, для чего тогда существуют всякие науки, в случае если человек способен постигать сущность и все скрытые связи между явлениями одними только собственными эмоциями, ощущениями, интуицией? В случае если это свойство, эта его чувствительность, так могуча, то отчего же она до сих пор не принесла нам сколь-нибудь больше, нежели плохое зрение, плохой слух и открыто не сильный обоняние?
Но как раз наука и лишь наука с её строгим объективным способом, с её опытом, с её практическим преобразованием объектов познания приводит человека к постижению объективной действительности, которая в главной массе собственной именно сокрыта от всяких ярких ощущений.
Осуждая тезисы Канта о вещи в себе, которая по исходному предположению принципиально непознаваема на протяжении какого именно бы то ни было опыта, Энгельс подмечал:Самое же решительное опровержение […] содержится в практике, как раз в опыте и в индустрии. В случае если мы можем доказать правильность отечественного понимания данного явления природы тем, что сами его производим, вызываем его из его условий, заставляем его к тому же являться нашим целям, то кантовской неуловимой «вещи в себе» приходит финиш. Химические вещества, образующиеся в телах растений и животных, оставались такими «вещами в себе», до тех пор пока органическая химия не стала приготовлять их одно за вторым; тем самым «вещь в себе» преобразовывалась в вещь для нас… [49].
В собственном материалистическом миропонимании Энгельс справедливо показывал, что упор в познании всякого явления нужно делать только на его практическом преобразовании, другими словами на фактически практике. Лишь на практике преобразуя явление, мы способны познать его сущность, его подлинные особенности. Потому, что преобразуя явление в соответствии с отечественному пониманию его, мы имеем прогноз относительно результата для того чтобы преобразования, и если он оправдывается, значит, мы осознали сущность явления верно. Разрушая явление путём создания одних условий и после этого воссоздавая его же путём создания вторых условий, мы способны осознать сущность этого явления. Иными словами, лишь варьируя условия существования явления, тем самым преобразуя его, человек способен познать его сущность. И как раз исходя из этого практика, то самое преобразование явлений, выступает необыкновенным и нужным условием в деле формирования и познания действительности объективной картины мира.
В самом широком смысле практика — имеется преобразование действительности(кроме того в случае если речь заходит о практике в чтении, то за ней кроется не что иное, как трансформации в навыках индивида, что, конечно же, есть неотъемлемым элементом действительности, а ещё глубже — за этим кроется преобразование работы психологического аппарата и перестройка нейронных дорог мозга, включенных в реализацию осваиваемого навыка). Лишь при помощи этого преобразования, при помощи практики, человек и может познавать сущность явлений, выводить её экспериментальным путём. В случае если отыскать в памяти пример с обнаружением твёрдости камня за счёт действия на него железом, то в этом случае мы видим как раз случай практического преобразования действительности с целью обнаружения новых качеств конкретного предмета. Так, как раз в преобразовании действительности, в практике, человек и познаёт мир. Преобразуя то либо иное явление, мы познаём его сущность.
И успешная практика, другими словами практика с получением того результата, что человек спрогнозировал и поставил собственной целью, вероятна только в том случае, если реальность, в которой эта практика и разворачивается, познана во всей её объективности, действительности.
Тут самое время задаться вопросом, что же такое объективность? Термин данный на слуху у обывателя, но редко в то время, когда взывает к основательной вдумчивости. В упрощённом виде под объективностью подразумевается соответствие чего-либо действительности, настоящему положению вещей независимо от отечественного представления о нём. В ветхой философии такая трактовка иногда именовалась наивным реализмом, другими словами беспочвенной верой в то, что имеется некая объективная реальность, не зависящая от отечественного представления о ней, и дело тут скатывалось к откровенному нигилизму, к отрицанию всего и вся впредь до перехода в солипсизм (что нет ничего в мире, не считая моего представления о нём, что имеется лишь Я, моё сознание, а целый окружающий мир – это только сфера моих представлений). И лишь только с развитием диалектического материализма и науки термину объективность было дано чёткое определение.
Объективность – это познание действительности, адекватное самой действительности, соответствующее ей во всех её значительных чертях [34].
Но тут между познанием и практикой объективной картины мира имеется одна узкая и непростая сообщение, которую нужно выделить. Сделаем это на следующем примере.
Возможно в хорошую, безветренную погоду сесть в лодку, заплыть вглубь озера и наловить рыбы. А возможно же изначально обратить молитву к водяному (как это и поныне делают, например, вепсы – ветхая самобытная народность на территории нынешней Карелии), после этого уже сесть в лодку, заплыть в глубь озера и наловить рыбы. И в том и другом случае итог будет один – рыба будет наловлена. Но какая из данных практик будет содействовать познанию как раз объективной картины мира? Очевидно, лишь первая, без молитв каким-либо мифологическим сущностям, по причине того, что это будет практика, в которой вычленено и сосредоточено лишь всё значительное с целью достижения поставленной цели. Вепсы же ни при каких обстоятельствах не выходят на рыбалку, не обратив молитвы к водяному. Ни при каких обстоятельствах. Исходя из этого та картина мира, которая складывается на основании их практики, не есть адекватной самой действительности, другими словами не есть объективной. В список значительных черт успешной рыбной ловли вепсы вмешивают и характеристики несущественные, отчего их картина мира не есть объективной.
В Дарвиновском музее, в Москве, имеется экспонат, изображающий горшочек с откинутой тряпкой, из которого выползают мыши. Подпись под экспонатом гласит: Положи в горшок зерна, заткни его нечистой рубахой и ожидай. Через 21 сутки покажутся мыши…. Данный простой опыт — авторства алхимика Ван-Гельмонта из XVII века. Человек честно полагал, что мыши образуются из зерна, заткнутого нечистой рубахой… И его персональный опыт убеждал его в этом.
Либо второй пример, уже более печальный и курьёзный в один момент. Долгая практика убедила врачей в том, что действенным средством против тифа есть кровопускание (путём разреза вены либо при помощи пиявок удаление части крови из организма больного). Эта практика царила впредь до середины XIX века, пока кто-то не решил перепроверить способ и не разделил больных на две группы:одним сделали кровопускание, а вторым прописали легко постельный режим. В следствии эффект был однообразен. Заболевание проходила сама в условиях соблюдения гигиены и покоя пациента. Кровопускание было лишним действием, не ведущим к формированию объективной картины мира, но оно вплеталось в неспециализированную практику по борьбе с заболеванием и никак критически не проверялось. С таким же успехом возможно было отплясывать у постели больного с бубном и позже факт выздоровления приписать как раз чудотворному влиянию бубна.
В силу как раз этого фактора, фактора отчленения условий значительных от условий несущественных в формировании того либо иного явления, в науке нужным образом был внедрён опыт с разделением исследуемых явлений на группы – на экспериментальную и контрольную. В экспериментальной группе условия существования явления целенаправленно варьируются, видоизменяются, а в контрольной же остаются неизменными, что и разрешает в итоге сравнивать полученные результаты опыта между собой, выявляя его действенность. Как раз путём трансформации тех либо иных условий в экспериментальной группе учёный и определяет, какие конкретно условия являются значительными для явления, а какие конкретно – несущественными. Так научный опыт имеется не что иное, как обнаружение значительного в явлении, обнаружение его сущности. Это вероятно лишь благодаря целенаправленному трансформации разных условий либо, в противном случае говоря, разделению явления на составляющие факторы и обнаружению значимости роли каждого из них. Всё это и имеется критерий успешной практики, практики адекватной.
Иными словами, объективная картина мира складывается в следствии лишь той практики, на протяжении которой человеку не приходится выполнять никаких лишних действий, а лишь значительные, потому, что значительные действия ориентированы на значительные же свойства преобразуемого явления и исключают в формировании объективной картины мира вплетений несущественных черт. Эта практика, в которой с целью достижения требуемого результата не совершается никаких лишних действий, а лишь значительные, есть адекватной практикой.
И исходя из этого,объективная картина мира складывается в следствии адекватной практики. По схожести всех черт адекватная практика есть синоним науки, научного познания, научного опыта.
Объективная картина мира (адекватное познание действительности) складывается лишь путём адекватной практики (науки). Это всё, что нужно знать и не забывать.
5 ОГРОМНЫХ МОНСТРОВ ИЗ МИФОЛОГИИ [Черный кот]
