Для обозначения субстанции культуры, вместилища её наиболее значимых бытийных черт Шпенглер применяет понятие «душа». Прежде всего, душа – это витальное начало, выражение жизненной стихии. Соответственно, исторический процесс – исчерпание и реализация душевных возможностей. Зарождение души есть отправной точкой культуры, её угасание запускает механизм умирания культурного «тела». Душевная судьба неизменно загадочна, сокровенна, непроницаема для интеллекта («бодрствующего духа», по выражению Шпенглера), невыразима на языке научных понятий. Это «чистое переживание», которое возможно прочувствовать, но нельзя объяснить.
культура и Душа соотносятся между собой как явление и сущность, внутреннее и внешнее. «В каждой душе, будь то душа народа, сословия либо отдельного человека, с момента ее рождения в мире судьбы и становления впредь до ее угасания, живет одно не знающее спокойствия рвение в полной мере себя осуществить, создать собственный мир, как полную совокупность собственного выражения…» [48, с. 241] Душа – возможность культуры, некая мысль, которая испытывает недостаток в осуществлении. Культура – само это осуществление, претворение в реальность, реализация в чувственно познаваемой форме.
Самобытность культуры предопределена самобытностью её душевной первоосновы. Души общечеловеческой, «души по большому счету» не существует: она неизменно конкретно-исторична. Любой субъект исторического процесса имеет собственную душу. Сам процесс познания задан культурной принадлежностью субъекта, несёт на себе отпечаток его души. В случае если исследователю думается, что «он познал перемещения древней, индийской, арабской души, не по их действиям, а в самих себе, то и тогда он видит их через посредство собственных собственных, в образе собственных собственных душевных перемещений; он ассимилирует их с имеющимся уже образом, и немудрено, что он находит везде одинаковые формы» [48, с. 437]. Попытки психологов вывести неспециализированную душевную формулу, которая подошла бы всем людям, эпохам и культурам, Шпенглер вычисляет безлюдным занятием.
Из этого скептицизм Шпенглера в вопросе о межкультурной коммуникации. Чужая душа – тайная. Пробуя пробраться в неё, мы исходим из собственного душевного опыта и машинально подменяем чужое мироощущение своим собственным. Думая, что мы можем адекватно постичь чужую культуру, мы впадаем в самообман. «…Нереально усвоить себе силами собственной души исторический нюанс мира чуждых культур… Тут постоянно останется какой-то недоступный остаток…» [48, с. 199]
Смерть культуры – это не столько исчезновение и разрушение артефактов, сколько смерть души, талантливой адекватно их принимать. Лишившись душевной подоплёки, культурные явления преобразовываются в мёртвые тела, в музейные экспонаты, каковые весьма интересно замечать, но каковые не будят у чужака душевных перемещений, не берут за живое. «Придет время, когда закончится существование последнего портрета такта и последнего Рембрандта Моцартовской музыки, не смотря на то, что, пожалуй, и будет еще существовать закрашенное нотный лист и полотно, поскольку не будет уже ни глаза, ни уха, которым был бы дешёв их язык форм. Гибнет любая идея, каждый догмат, любая наука, в то время, когда угасают души и умы, в мирах которых их «вечные истины» с необходимостью переживались как что-то непреложное. Преходящи кроме того и звездные миры, каковые созерцали астрологи с Евфрата и Нила, по причине того, что отечественная – столь же преходящая – видимая глазу западного человека, появившаяся из его эмоции совокупность мира, установленная Коперником, имеется что-то совсем от них хорошее» [48, с. 248].
Итак, яркое и полное постижение чужой души нереально. Что же остаётся историку культуры? Сторонний наблюдатель должен ограничиваться знакомством с внешним выражением душевного – стилем культуры. Стиль – это «черты лица» соответствующей культуры, её «почерк», «жест». Он не может быть намеренным, его нельзя придумать либо выбрать. Это данность, «метафизическое чувство формы», «бессознательное следование», непроизвольное, подчиняющее себе волю субъекта. Это не продукт творчества, в противном случае, что предшествует ему и направляет.
Трактовка стиля, предложенная Шпенглером, отличается от привычных нам интерпретаций. Во-первых, исторический путь всякой культуры владеет стилистическим единством. Так, готика, барокко, рококо – отнюдь не независимые стили, а разные фазы одного и того же западного культурного стиля. Во-вторых, Шпенглер выводит это понятие за пределы эстетического дискурса и помещает его в более широкий контекст. Согласно его точке зрения, элементами стиля являются каждые продукты душевного самовыражения – хозяйственный уклад и государственное устройство, научные и философские идеи, мораль и религия, вид орнамент и городов. «По большому счету все, что стало, все, что проявляется, имеется знак, имеется выражение души» [48, с.160]. Так, изучение чужой культуры – это неизменно герменевтика, толкование, а историк культуры подобен физиогномисту, что пробует познать внутреннее через внешнее, пытается заметить душу за её телесным, предметным выражением.
Синоним «стиля» – «габитус» (Habitus), понятие, заимствованное у Гёте. В биологическом и натурфилософском контексте под габитусом знают видовые черты животных и растений. Габитус культуры – это совокупность внешних линия, жизненных проявлений, придающих ей индивидуальность. К формам габитуса Шпенглер относит темп развития и продолжительность жизни, предпочтение либо неприятие определённых видов деятельности. Через посредство габитуса воплощается определённое мироощущение, душевный склад. «Как листья, цветы, ветви и плоды высказывают во внешнем виде, форме и методе произрастания существование растения, так и этические, математические, политические и хозяйственные образования играются ту же роль в существовании культуры» [48, с. 172].
Разглядывая соотношение стиля и души, Шпенглер вводит понятие «прасимвол» (вариант – «прафеномен»), по смысловому наполнению близкое платоновской «идее» и юнговскому «архетипу». Это что-то, лежащее по ту сторону мира феноменов, укоренённое в душевной стихии. Прасимвол предшествует «стилю жизненных проявлений» как отдельным символам и целому данной культуры. Одновременно с этим, он лежит в их основе, определяет их. В соответствии с Шпенглеру, прасимволом египетской культуры была дорога, древней – статуя, а западной – безграничное пространство.
Морфология культуры: материальная и духовная культура
