Если бы из всех свойственных японцам линия потребовалось назвать одну, самая приметную, вернее всего было бы сообщить: они большое количество просматривают, многим интересуются.
В давке метро, за раздвижными стенками сельского домика – везде видишь людей за чтением По тиражам печатной продукции Япония уступает только СССР и Соединенным Штатам. Стомиллионный народ каждый год раскупает около полумиллиарда книг и более полутора миллиардов изданий (одних только ежемесячников выходит практически полторы тысячи).
Неспециализированный разовый тираж японских газет перешагнул за пятьдесят миллионов экземпляров, кроме этого приближаясь к мировому первенству. Причем тут нужно отметить любопытную изюминку. В капиталистической прессе принято дробить газеты на «качественные» и «массовые». Первые из них, другими словами самые солидные, авторитетные, влиятельные, наподобие «Таймс» в Англии, «Монд» во Франции, «Нью-Йорк таймс» в Соединенных Штатах, имеют куда более узкий круг читателей, чем бульварные издания, выходящие многомиллионными тиражами.
В Японии же как раз «качественные» газеты («Асахи», «Майнити», «Иомиури») в один момент являются и «массовыми», другими словами самые популярными. Дело тут, очевидно, не в издателях, а в читателях – в уровне их запросов, каковые приходится брать в расчет.
Про японцев возможно заявить, что народ данный культурен в массе. Обстоятельство тут не в одной только поголовной грамотности Кругозор японца – не только начитанность, но и умение людей в любом возрасте сохранять воистину детскую любознательность. На всякого рода направления, выставки, лекции валом валят и старики и молодёжь. «Общество рабочих – любителей музыки» – многотысячная организация, численности которой смогут позавидовать иные политические партии.
Причем широта заинтересованностей, прорывающая рутину повседневной судьбе, страсть к постижению непознанного значительно чаще столь же благородны, как свойственная японцам тяга к красоте. Люди не разучились ставить духовные сокровища превыше материальных благ.
Было бы нетрудно, собрав десяток-второй примеров, нарисовать разительную картину американизации духовной судьбы Японии. Свойственная японцам чувствительность к новому проявляется и в том, что они легко поддаются зарубежной моде. Но, обширно растекаясь по поверхности, голливудские стандарты вкуса остаются «детской заболеванием», неспособной поменять сущность национального характера.
Юный обитатель Токио, увлекающийся очередным поветрием наподобие электрогитар, не начнёт читать переложения «мира и Воины» на пятидесяти страницах. Он приемлет стандартизацию мод, но инстинктивно противится стандартизации чувств и мыслей Среди японской печатной продукции имеется много бульварщины, но «дайджесты» тут не в почете.
Услышав, что японским студентам часто приходится реализовывать собственную кровь, дабы заплатить за книжки, заезжий американец удивляется: «Как возможно идти на такие жертвы для диплома?»
Автофургоны со скупщиками крови, каковые поджидают собственную клиентуру за университетскими воротами, – это ли не двойной знак – и того, сколь громадна у японской молодежи тяга к науке, и того, сколь дорогой ценой приходится за нее платить?
– Понимаете, как мы сейчас именуем свидетельство об окончании института? «Диплом миллионера». Так как чтобы получить его, нужно выложить из кармана миллион иен. Как видите, Японии имеется чем гордиться: ее студенчество – это миллион миллионеров…
Шутка, услышанная как-то на университетском вечере, напомнила о неприятном парадоксе культурного, высокоразвитого капиталистического страны. Частные институты Японии, в которых обучается миллион человек (другими словами три четверти всей высшей школы страны), вынуждены существовать практически полностью за счет студентов, приобретая из госбюджета в двадцать раз меньше, чем приходится брать с молодежи (за последние пятнадцать лет плата за обучение в частных вузах возросла в шесть раз).
С новоиспеченного первокурсника берут вступительный взнос в двести-триста тысяч иен (практически полу тора-годовая заработная плат для выпускника школы ). Чем больше практических занятий требует специальность, тем дороже плата. Так что в технических вузах она выше, чем в гуманитарных, а в медицинских достигает шестисот тысяч иен (но, острят студенты, в случае если провалишься на экзаменах, возможно с горя приобрести автомашину).
А ведь вступительным взносом дело не исчерпывается. Не считая него, нужно и в последующие годы платить за обучение, за пользование библиотеками, лабораториями. Словом, пятилетний курс наук обходится больше миллиона. Кроме того став обладателем желанного диплома, юный эксперт в большинстве случаев получает меньше, чем ему обходятся студенческие годы.
С тех, кому удалось попасть в национальные институты, за обучение берут многократно меньше. Но и им волей-неволей приходится становиться «миллионерами». Быть принятым – значит взять право посещать лекции и сдавать экзамены. А уж где жить, на что питаться – студент обязан заботиться сам.
Так называемая Ассоциация по выдаче стипендий (фонд, созданный на публичные и индивидуальные пожертвования), по существу, представляет собой ссудную кассу. Кроме того ничтожное пособие (его чуть хватает на сезонный билет), которым эта ассоциация снабжает четверть вузовской молодежи, любой выпускник обязан позже всецело выплатить назад. Так что, покидая университет, юный эксперт, не считая «диплома миллионера», обычно уносит с собой еще и долг в четыре-шесть будущих заработных платов.
Одно из самых ходких в университетской среде слово «арбайто», занесенное из немецкого языка еще в довоенные времена, свидетельствует не работу по большому счету, в частности приработок на стороне, без которого не мыслится студенческая судьба.
Для большинства японской молодежи обучаться – значит в один момент подрабатывать себе на судьбу. Различие возможно только в том, что для одних «арбайто» – это дополнение к помощи своих родителей, а для других – единственный источник денег на жизнь.
Самый ветхий, возможно сообщить, хороший вид «арбайто» – быть репетитором. Спрос на них в Японии имеется неизменно. Дабы поступить по окончании девятилетки в школу второй ступени, нужно пройти по конкурсу, и родители заблаговременно нанимают студентов готовить детей к экзаменам.
Действительно, одним репетиторством, даже в том случае, если преподавать уроки каждый день, сейчас не проживешь. Не считая основной «арбайто», приходится подыскивать еще и другие. Юноши покрепче нанимаются заталкивать пассажиров в вагоны метро и электрички. Работа тяжелая, но студенческий юмор уподобляет ее физзарядке: «пик» приходится на утренние часы и продолжается относительно недолго.
В то время, когда начинается пора экзаменов, в Токио возможно заметить необычные вещи. Грузчики на причале спорят о теории относительности. Судомойка в закусочной, улучив свободную минутку, перелистывает учебник анатомии. Долговязый юноша в цилиндре, таскающий ночью рекламный плакат какого-либо вызывающего большие сомнения заведения, при свете неоновых реклам просматривает «Интернациональное право».
Чем лишь не приходится заниматься будущим юристам, инженерам, докторам! Они моют машины на заправочных станциях, упаковывают товары в магазинах, обходят дома, разыскивая неплательщиков по квитанциям за воду либо газ.
Тяжело не редкость в пору экзаменов, в то время, когда для «арбайто» не остается времени. Тяжело в октябрь и апрель, в то время, когда, не считая текущих затрат, нужно вносить полугодовую плату за обучение. Но для студента, что сам себе получает на судьбу, нет ничего хуже, чем заболеть. Не говоря уже о дороговизне лечения, это попросту угрожает голодом, в случае если приятели не окажут помощь.
Далеко не каждый организм выдерживает перенапряжение умственных и физических сил, с которым связаны для японца университетские годы. Самое печальное, что многие определят об этом через чур поздно.
Миллион студенческих лиц – какое количество самопожертвования, кроме того героизма требует их трудноутолимая жажда знаний! Япония вправе гордиться этим. Но нужны ли подобные жертвы? Неужто в самом деле в стране нельзя изыскать средств, дабы оказать помощь молодежи, поддержать ее порыв?
Перед Новым годом японский студент нанимается в универмаг разносчиком торжественных приобретений. Сумму, которую он с превеликим трудом получит за трехнедельные каникулы, любой воротила пускает на ветер за час, совершённый в баре на Гиндзе.
Согласно данным из официальных источников налогового управления, частные корпорации каждый год расходуют на «представительство» либо на так именуемые «деловые кутежи» шестьсот миллиардов иен. Фирмачи, каковые списывают друг на друга затраты по принципу «сейчас угощаю я, на следующий день – ты», дают практически две трети оборота всех японских ресторанов, баров и других заведений, где едят и выпивают.
Чем же растолковать такое расточительство со стороны капиталистических фирм, каковые превосходно знают счет деньгам и напрасно не израсходуют ни иены? Ответ несложен, не смотря на то, что и циничен: лучше промотать, чем дать стране. Деньги, каковые облагались бы налогом как прибыль, под видом умышленно раздутых представительских затрат включаются в издержки производства.
Так транжирятся баснословные средства – больше половины суммы, которая взимается с корпораций в госбюджет.
Еще пятьсот сорок миллиардов иен в год (больше, чем Франция и Италия, вместо забранные) тратит Япония на восхваление капиталистического благоденствия, другими словами на коммерческую рекламу.
В обществе, где для коммерции возможно прокутить шестьсот миллиардов к тому же пятьсот сорок сжечь в неоновом пожарище, не находится шестидесяти миллиардов иен, дабы высвободить студенчество от изнурительных поисков побочного дохода.
Не помогай г ли сам подобный факт достаточно впечатляющей рекламой капиталистического строя? В то время, когда сопоставляешь приведенные цифры, перед глазами поднимается образ японского парня, что отдает за книгу пара монет, только что взятых за стакан собственной крови.
ТОП5 Людей кто победил
