Представьте себе, что в начале утра вы сидите в вертолете, что только что оторвался от почвы. Вы взлетаете над городом. Рядом раскинулся громадной парк. Вы зависаете над центром парка и пристально рассматриваете его. В том месте, внизу, под вами видны зеленые газоны, непроходимые заросли и ухоженные рощицы кустарников, целая сеть и маленькие озёрца широких асфальтированных аллей, от которых разбегаются более узкие, посыпанные гравием тропинки, тут и в том месте извивающиеся под деревьями. На протяжении широких аллей стоят садовые скамьи для отдыха. Клумбы с цветами радуют глаз. Но на данный момент раннее утро, и парк внизу пустынен и негромок.
Но вот появляются первые люди. Они скоро входят в парк по самым широким аллеям и торопливо проходят полностью малейшим методом. За ними следуют новые визитёры; понемногу публика прибывает и сливается в ровный поток. Большая часть двигается по широким асфальтовым аллеям, но кое-какие сворачивают на боковые тропинки, под деревья, где на некое время пропадают из виду. Попадаются и такие, что бредут, спотыкаясь, не разбирая дороги, топчутся прямо по клумбам. Вот снова появляются прохожие,’ предпочитающие идти по асфальту. Скамьи заполняются отдыхающими; скоро образуется очередь из желающих посидеть на лавочке, А кое?где кое-какие граждане покидают и широкие аллеи, и узкие тропинки и лезут напролом через заросли кустарника. Большая часть из них пропадают из виду и больше не показываются, но отдельные упрямцы все же ухитряются пробиться и выныривают на изрядном расстоянии по другую сторону кустарника, ободравшись и исцарапавшись в кровь об острые ветки шиповника. Сутки проходит, и людской поток, нараставший сначала, делается сейчас меньше. Большая часть пришедших в парк в сумерки придерживаются широких асфальтовых аллей и движутся по тропинкам в ожидании наступающей темноты. Наконец вам видны лишь светящиеся огни милицейских автомобилей, а все, кто в течение дня пропал из виду и затерялся, так и остаются невидимыми, В то время, когда тьма совсем поглощает парк, он думается всецело опустевшим. Возможно покинуть наблюдательный пост и возвратиться к себе.
На следующий сутки вы опять садитесь в вертолет, но па данный раз полет проходит над морем. Вы удаляетесь от берега так, что почва исчезает далеко, и со всех сторон горизонта – лишь вода. Снова вы зависаете, выбрав подходящее для наблюдения место. Под вами блещет море, и единственное, что вы видите, – легкая рябь на воде от маленького ветерка да буруны над подводными рифами. Через некое время на горизонте появляются пара судов. Они медлительно ползут по зеркальной поверхности, проходят под вами и опять пропадают далеко. Сутки разгорается, и судов делается все больше. Одни из них огромные, это океанские лайнеры, они четко различимы; другие – мелкие, такие маленькие, что кажутся точками. Большая часть судов следуют по собственному собственному курсу. Но не так долго осталось ждать вы начинаете подмечать, что кое-какие движутся по невидимым фарватерам. Отдельные суда практически касаются друг друга бортами, перед тем как их дороги разойдутся. Время от времени происходят столкновения, другие кораблики торопятся на помощь к потерпевшим крушение, экипажи пересаживаются к ним на борт. А вот суденышко налетает на риф и погружается на дно, не покинув по окончании себя никаких следов. Какие конкретно?то кораблики мгновенно исчезают, накрытые огромной волной.
На невидимых постороннему глазу фарватерах беспокойство ни при каких обстоятельствах не замирает, а суденышки идут одно за вторым. Исходя из этого на поверхности воды всегда образуются разнообразные картинки, узоры, каковые все время меняют собственный вид благодаря постоянного перемещения судов. Нежданно вы подмечаете, что некое судно, уклоняясь от волн, преследует второе. Рядом пара мелких лодочек буксируют очень солидное «плавсредство». Но все суда стремятся дальше, к горизонту, двигаясь в соответствии с существующим у них замыслом.
Данный сутки также приближается к концу; ближе к вечеру фарватеры начинают пустеть, и последние кораблики пропадают из виду в лучах заходящего солнца. Последнее, что вы подмечаете, – на судах вспыхивают огни, и ориентироваться в том месте начинают, разумеется, по звездам. Вы не понимаете, откуда приплыли эти суда; вам малоизвестна кроме этого обстоятельство, побудившая их отправиться в путь. Наконец и они растворяются в темноте, и зеркальная гладь моря под вами опять неподвижна. Возможно покинуть собственный наблюдательный пост. Перед тем как выйти из вертолета, воскресите в памяти все, что вы видели, зависнув над парком и над морем. Вспомните и тех людей, каковые шли по асфальтированным аллеям, и тех, каковые сворачивали на тропинки. Задумайтесь о тех, кто провалился сквозь землю в зарослях кустарника. Представьте себе кораблики в море, вспомните маршруты их перемещения и рисунок, образуемый волнами. В какое?то мгновение картины накладываются одна на другую, и вы видите, что, фактически говоря, лодки также передвигались по некоему парку. А сейчас распрощайтесь с вертолетом и возвращайтесь к обыденной жизни.
Образ вертолета, зависшего вначале над парком, а после этого над морем, будет символизировать фундаментальную задачу, которая поднимается перед теми, кто пробует изучать общество. Парк – это знак того, что в социологии именуется социальной структурой общества, либо, в случае если меньше, публичной структурой. Публичная структура – это организация общества, собственного рода канва, заблаговременно установленный порядок, совершенно верно так же, как тропинки и аллеи, пруды, газоны и деревья образуют канву парка, либо его замысел, если вы смотрите на данный парк сверху. Со собственного наблюдательного поста в вертолете вы рассматривали данный рисунок еще перед тем, как в парк пришли визитёры; вы продолжали его замечать и по окончании того, как последние прохожие ушли. Люди, пришедшие в парк, принимали его как некоторый заблаговременно установленный порядок – подобным образом человечество принимает социальную структуру общества. Большая часть пришедших в парк двигались но асфальтированным аллеям, символизирующим то, что в социологии именуется социальными университетами. Приблизительно так же, как возможно представить парк в виде канвы, образованной тропинками и аллеями, возможно представить и общество в виде канвы из социальных университетов. Главные университеты общества – те «аллеи», по которым идет большая часть людей, но имеются менее большие группы тех, кто «выбирает тропинки». И подобно тому как в парке виделись визитёры, топтавшие клумбы, в обществе имеется люди, «спотыкающиеся на ровном месте». Это явление в социологии именуется отклоняющимся поведением, и во множестве как теоретических, так и прикладных изучений находятся попытки растолковать, из-за чего люди определенного сорта обязательно будут «вытаптывать клумбы». Но, принципиально важно подметить, что «отклоняющееся поведение» есть «отклоняющимся» на фоне «обычного» и, следовательно, отклонения изначально заложены в публичные структуры. Без одного нет другого.
В парке были и такие, кто не только не удовлетворился прогулкой по ранее проложенным тропинкам либо кроме того вытаптыванием клумб, а ринулся в непролазный кустарник. Они не приняли существующую канву парка и пошли в том направлении, откуда потом запрещено будет выйти. Быть может, они пробовали отыскать малейший путь либо протоптать новые дорожки, каковые – в случае если следом двинутся другие люди – со временем превратятся в широкие асфальтированные аллеи. Визитёры парка будут гулять по ним и думать, что эти аллеи были неизменно. При таких условиях, быть может, прошлые аллеи начнут зарастать и скоро станут непроходимыми. Феномен «протаптывания зарастания» и «тропинок аллей» в социологии обозначается термином социальные трансформации. Социальные трансформации достаточно сложно растолковать посредством понятия публичной структуры, поскольку последняя в ближайшей временной возможности может принимать во внимание такой же стабильной, как и структура парка. Исходя из этого появляется вопрос, из-за чего отдельные индивиды настойчиво искали малейший путь либо желали «протоптать новые дорожки», т.е. создать новые возможности, ранее не существовавшие в социальной структуре. Вследствие этого направляться разглядывать публичную структуру в диахронической возможности, т.е. вычислять ее исторически изменяемой. В большинстве случаев социальные структуры разглядывают синхронически, как они появляются и функционируют в ближайшей, яркой временной возможности. В этом случае социальная структура представляется как некоторый самовоспроизводящийся стабильный порядок, что поддерживается посредством социального контроля, осуществляемого людьми приятель над втором. Наличие этого контроля ведет к тому, что разрешённые и запрещенные дороги, вероятные и неосуществимые направления перемещения отделяются друг от друга и большая часть людей еще идет по «асфальтированным аллеям».
Картина поведения визитёров парка есть собственной рода моделью и характеризует то направление в социологии, что изучает общество независимо от тех либо иных основополагающих образцов поведения, которых отдельный человек придерживается в течение собственной жизни. Наряду с этим прежде всего абстрагируются от того, из-за чего индивид выбирает какой?нибудь пример поведения, установленный коллективом. Таковой подход именуется структуралистским направлением социологии и есть, возможно, одним из самые значительных. Главная мысль его пребывает в том, что общество оптимальнее изучать в виде стабильной социальной структуры, отдельные социальные университеты которой .по частям дают нам данные о людях, живущих в данное время. Отдельный человек не имеет возможности протоптать собственной особенной дорожки вне существующих публичных структур. Исходя из этого любой отдельный человек, независимо от его места в данной совокупности, более увлекателен как часть неспециализированной картины, даже в том случае, если сам он вычисляет себя выше ее. Люди не смогут либо не хотят жить вне социальных связей, исходя из этого жизнь каждого человека осуществляется как процесс выбора направления на перекрестках, предложенных ему обществом. Большая часть выбирает прямую широкую дорогу, не вспоминая особенно о том, что прячется в зарослях. Иных, быть может, и разбирает любопытство, но отпугивают острые колючки.
Второй образ, «суда в море» символизирует восприятие человека как творца собственной жизни. Тут нет видимых глазу дорог, но каждое судно знает, как выяснить собственный направление перемещения. Это знак человека, владеющего свободой воли. Мы, по выражению Ж.?П. Сартра, «приговорены к свободе». В случае если мы думаем, что наша жизнь обязана идти по определенному пути, пути, заданному извне, значит, мы выбрали несвободу, выбрали отсутствие выбора. Оправдывать нацистских палачей тем, что они «лишь подчинялись распоряжениям», – значит отрицать их моральную ответственность, свойственную каждому свободному человеку: кроме того перед угрозой расстрела возможно выбрать – жить дальше либо нет, и наряду с этим нести ответственность за собственный выбор.
В приведенном примере, так, отправным пунктом являются его ответственность и свобода человека за собственную (и чужую) жизнь. Это так именуемое экзистенциалистское ^направление социологии, где общество постоянно рассматривается как следствие поступков отдельных индивидов, владеющих свободой выбора. В сущности, вне человека пет ничего для того чтобы, что принуждало бы его функционировать тем либо иным образом, кроме этого общество в целом должно признавать выбор человека свойственным его личной экзистенции. Совершенно верно так же, как нормально зеркально ровное морс, социальные структуры «безлюдны», если не появляются люди, оставляющие за собой «след». Возможно подметить, что подобно тому, как большая часть судов плыли по морю, следуя по определенным фарватерам, большая часть людей живёт собственную жизнь очень упорядоченно и довольно предсказуемо. Экзистенциалистски настроенный исследователь обязан исходя из этого суметь растолковать наличие социальной канвы. В случае если мы опускались на вертолете ближе к поверхности моря, то подмечали, что в глубине имеется впадины и скрытые отмели. Подобным образом возможно найти определенное количество «скрытых обстоятельств», порождающих разнообразные стабильные публичные устои. Для всех людей серьёзным есть существование некоего количества «социоматериальных» факторов, окружающих нас в повседневной судьбе и очень сильно воздействующих на отечественную теоретическую свободу. Это в основном «преобразованная материя», начиная с жилья, одежды, стереоаппаратуры и автомобилей и заканчивая индустрией развлечений, кожаными креслами и компьютерными терминалами. В том, что из этого возможно создано, постоянно присутствует определенное намерение, намерение, в значительной мере определяющееся возможностями. В случае если строится дом, в котором большая часть квартир многокомнатные, тем самым облегчается существование громадных семей, но при совместном проживании появляются собственные сложности, подобные проблемам, появляющимся на автострадах, не смотря на то, что последние строились как раз чтобы ездить скоро. Человек исходя из этого может рассматриваться как «итог собственных собственных результатов» (Сартр), и исходя из этого на каждую людскую судьбу воздействует повседневный выбор, тысячекратно совершаемый вторыми людьми. Возможно заявить, что мы живем в «социоматериальной структуре», которая совсем очевидна для всех нас, даже в том случае, если мы ее и не принимаем подобным образом.
Мы можем кроме этого «взглянуть вверх» и подметить, что человечество ориентирует собственный жизненный путь еще и по звёздам и солнцу. Как нам известно, человек – единственное существо, которое поймёт, что живет один раз и не всегда будет существовать. Он есть единственным экзистенциалистски мыслящим существом, опытным, что смерть неизбежна. Это собственного рода «экзистенциальное обрамление» нашей жизни, в то время, когда чувство собственного «бытия» и предчувствие «не?бытия» может стать обстоятельством отчаяния и тем самым побудить нас искать смысл жизни. В случае если же мы, как выразился второй экзистенциалист, «закинуты в мир без какого именно бы то ни было смысла либо цели», то мы обязаны создать себе сами цель, не существовавшую до нас. Исходя из этого мы разглядываем жизнь как «сумму проектов», мы загадываем наперед, что?то планируем, ставим перед собой цели, которых желали бы достигнуть. И цель, и средства ее успехи смогут придать нашей жизни суть. В то же самое время мои проекты собственной судьбе переплетаются с судьбами вторых людей, а те в собственных проектах, возможно, соотносят себя с другими. В то время, когда достаточно большое количество людей формирует однообразные либо сходные проекты, появляются социальные университеты. Семья, принадлежность к религиозному течению либо спортивные пристрастия могут служить примерами проектов, создающих цели, но придать жизни определенное содержание смогут и такие серьёзные житейские вещи, как деньги и работа. Мы можем тогда не обращать внимания на вопросы типа «откуда и куда» и сократить собственный кругозор конкретно замечаемым пространством. Исходя из этого общество может представляться и как собственного рода итог отечественных попыток отыскать собственный место в бытии и как сумма отечественных (нужных) жизненных обманов. Следовательно, социальная структура во многом условна к перегружена людскими условностями. Она всегда результат целеполагающей активности людской мысли, – это относится кроме этого и к исследователю общества, талантливому высвободить разнообразные социальные феномены от этих условностей. Совершенно верно так же, как в ходе перемещения судов складывалась особенная картина морской поверхности, так и публичные структуры формируются из людских стремлений (как личных, так и коллективных) к жизненным горизонтам. При таком понимании изучение общества прежде всего свидетельствует изучение человечества как суммы личных экзистенций и, помимо этого, анализ грамотном ими неспециализированной картины, покинутых ими следов и напластований. Экзистенциалистский анализ общества (и другие родные к нему направления) в течение продолжительного времени был значительно менее распространен в социологии, чем структуралистский подход. Но в последние десятилетия постановка структуралистами неприятности понимания человека дала предлог для оживленных дебатов о соотношении «общества» и «индивида» либо «структуры» и «действия». Раньше эти столь различные направления сосуществовали параллельно, а сейчас все чаще ставится вопрос об их сотрудничестве. В этом смысле возможно сообщить, пользуясь приведенными метафорами, что современная социология все в меньшей степени изучает общество как структурированный «парк» либо как «зеркальную гладь моря с плывущими но ней судами». Картины в значительной степени наложились одна на другую, и изучение общества все в большей мере делается изучением модели «лодки на аллеях парка».
Фестиваль
