Старый мудрец Лао-цзы (VI в. до н. э.) либо, правильнее сообщить, приписываемая ему книга «Дао дэ цзин» («Совершенства и Канон Пути») породили второе классическое учение Китая – даосизм, оказавший глубокое, возможно решающее влияние и на китайскую традицию стратегии. Лао-цзы разделяет посылку Конфуция о пути Неба «пути и» неразрывном «единстве Человека», но трактует это единство не столько в моральном, сколько в натуралистическом ключе: для него цель людской совершенствования пребывает в возвращении к первозданной полноте бытия, еще не поврежденной людским мудрствованием, не расколотой на отдельные понятия, совершенства, ценности и другие продукты людской мысли, а равняется людской тщеславия, неизбежно разжигающие неприязнь между людьми. Мудрец, в соответствии с Лао-цзы, подобен «еще не могущему радоваться младенцу», что безотчетно (и потому безмятежно) питается от «Земли и матери Неба», другими словами Великого Пути мироздания. Презреть условности общества и мирское знание, уподобиться новорожденному и получить счастье в собственной помраченности – все эти заветы даосского патриарха предназначены, думается, не для средних умов. Лао-цзы и сам признавал, что обычные люди будут смеяться над его словами и, в соответствии с легенде, в итоге ушел из Китая на Запад, не отыскав единомышленников. Покидая Китай, он все же покинул людям собственную известную книгу – маленькое собрание столь же серьёзных, сколь и чёрных афоризмов.
Но, учение этого апологета младенческой наивности также сложилось не без влияния весьма зрелых, углубленных и в собственном роде очень практичных размышлений. Лао-цзы прекрасно осознавал, что действительно благое, другими словами законченное в себе и самодостаточное деяние, не может быть явленным и, следовательно, публичным и что благие намерения в политике через чур довольно часто оказываются на деле орудием и источником зла. Лао-цзы против показной добродетели – он учит жить внутренним светом мудрости и обожать человечество бесконечной, не требующей признательности родительской любовью. Его мудрец «черён» и непостижим для простых людей, но он «един с сердцем народа». Второй старый даосский философ, Чжуан-цзы, рекомендует, «творя добро, держаться далеко от славы, а, творя зло, держаться далеко от плахи».
Не приемля цивилизацию, Лао-цзы отвергал и самую верную ее спутницу – войну. Война для него – печальнейшее событие, потому что умный правитель, утверждал он, обязан всячески избегать боевых действий. «Яростные сражения и многие победы – верный путь к смерти страны», – утверждается в старом даосском трактате «Вэнь-цзы». Однако мудрость пацифиста Лао-цзы была со временем очень плодотворной для китайской стратегической науки, и как раз вследствие того что даосизм был равнодушен к обыденной морали, но учил духовной самодостаточности мудреца-правителя. Мы открываем тут еще одну сторону того парадокса китайской стратегии, с которым уже сталкивались на примере конфуцианства: свойство ничего не хотеть «для себя» наилучшим образом снабжает успех в мире. «Метафизические» качества даосского мудреца как-то незаметно, совсем ненасильственно преломляются в правила практической политики: его сокрытость в «утробе Пути» делается нужной скрытностью стратега, его нахождение у «начала вещей» дает ему дар предвидения, его «недеяние» разрешает извлекать большую пользу из естественного хода событий, а «чистый покой», взращиваемый благодаря «опустошению сердца», делает его особенно чувствительным к переменам во внешнем мире. Всем этим чертам даосского мудреца было уготовлено стать основа китайской стратегии, которая вся исходит из наличия непреодолимой грани между стратегом (что неизменно имеется в один момент правитель и мудрец) и «обычными людьми», неспособными осознать глубину мудрости предводителя. Подобно конфуцианскому мужу, даосский мудрец (в первую очередь умный правитель!) не разрешает борьбе частных заинтересованностей затемнить «великое единство» Пути, ничем не проявляет себя и воздействует на собственных подданных опосредованно, кроме того незаметно для них самих. Он «ничего не делает» – и в мире «не остается ничего не сделанного». Хорошее правило для любого китайского стратега! Позднее оно породило учение о том, что правитель, воплощая собой средоточие мирового круговорота, обязан пребывать в покое, а его госслужащим, наоборот, направляться ревностно трудиться на благо страны. Почитатели Лао-цзы среди китайских стратегов особенно ценили его рекомендации полководцу быть предельно осмотрительным, всячески избегать открытого противостояния а также как бы против собственной воли идти на войну.
Остается фактом, что «чёрная» мудрость Лао-цзы, апологета младенческой наивности и войн и убеждённого противника интриг, воодушевляла самые изощренные, кроме того коварные приемы китайской стратегии. Даосизм в итоге стал не просто одним из «учений» Китая, но и, воистину, базой всей китайской цивилизации, снабжавшей единство самых различных ее сторон: практики политики и духовного совершенствования, протеста и культурного творчества против условностей культуры, грезы о надежды и вечной жизни на успех в любом деле.
Ниже приводятся избранные изречения Лао-цзы, касающиеся стратегии и вопросов политики. Кое-какие из них сопровождаются комментариями ученого Ван Чжэня (IX в.), автора книги «Базы армейского мастерства по Дао дэ цзину». Перевод комментариев Ван Чжэня сделан по изданию: «Чжэнтун моулюэсюэ хуэйбянь» (Собрание книг по классической стратегии). Т. 14. Тайбэй, 1978. [Следом помещены отрывки из даосского трактата «Хуан-ди сыцзин» (Четыре Канона Желтого Владыки), найденного в первой половине 70-ых годов двадцатого века в погребении II века до н. э. Эти тексты показывают, как «чёрная» метафизика Лао-цзы была переосмыслена в соответствии с потребностями практической политики.]
? Великая польза смирения. [Лао-цзы. Дао дэ цзин]
