Л. н. антилогова

Омский национальный педагогический университет

Анализируется понятие альтруизм, раскрывается его роль в профессиональной деятельности социального работника, приводятся результаты экспериментального изучения, направленного на изучение альтруизма как показателя направленности личности.

Главные слова: альтруизм, альтруистическое поведение, альтруистические потребности, альтруистические установки, альтруистические мотивы, жертвенность, сочувствие, сопереживание, эмпатия.

В силу специфики деятельности социального работника особенное место в ней занимает такое уровень качества личности, как альтруизм.

Термин альтруизм был введен в первый раз О. Контом, организовавшим принцип revile pour outrе – жить для других. Ученый различал свойственный животным инстинктивный альтруизм, объединяющий род и индивида и после этого разрушаемый цивилизацией, и альтруизм, появляющийся и развивающийся уже в ее рамках и преобразовывающийся в конечном счете в спонтанное врожденное свойство, объединяющее всех людей.

Биологический взор на проблему альтруизма отыскал отражение у Г. Спенсера, разглядывавшего альтруизм как адаптивное уровень качества, появляющееся на протяжении естественной эволюции; в психоаналитической концепции З. Фрейда, вычислявшего, что альтруистические побуждения являются невротической компенсацией побуждений противоположной направленности — первобытного эгоизма, подвергнутого вытеснению; у генетика Ф. Г. Добржанского, полагавшего, что альтруистические эмоции генетически запрограммированы в индивиде и содействуют тем самым выживанию вида в борьбе за существование; у В. Эфроимсона, осознававшего под альтруизмом всю группу чувств, которая побуждает человека выполнять поступки, лично ему конкретно невыгодные а также страшные, но приносящие пользу вторым людям [25, с. 199].

Согласно точки зрения В. Эфроимсона, эмоции человечности, доброты, бережного отношения к детям, женщинам и старикам неизбежно развивались под действием естественного отбора и входили в фонд наследственных показателей.

Биологической мнению противостоит другая позиция, изложенная самый полно И. П. Павловым, который считал настоящий альтруизм приобретением культуры, связанным со второй сигнальной совокупностью, и если она не сильный, то обязательно на первом замысле будет забота о собственной шкуре [16, с. 287]. Практика воспитательной работы подтверждает правильность взоров великого физиолога: высокая культура эмоций не наследуется, ее необходимо вырабатывать с момента рождения ребенка. Генетическая база альтруизма наряду с этим присутствует, по утверждению В. Я. Семке, в качестве биологической предпосылки, потенциальной возможности воспитания [21, с. 104].

На сегодня нет общепринятой дефиниции альтруизма. В зарубежной психологии обширно распространенным есть определение данного феномена, в базе которого лежит интенция создать облегчение либо улучшение обстановки нуждающемуся второму [31], а под альтруистическим поведением понимается такое поведение, при котором человек действует, предполагая, что благодаря его действиям у реципиента будет устранено нежелательное состояние [27, 33].

Родным отечественному пониманию данного феномена есть определение, авторы которого альтруистическим вычисляют поведение, в то время, когда оказывают помощь вторым, не рассчитывая взять за это какое-нибудь внешнее вознаграждение [29].

В отечественной психологии изучение альтруизма ведется в основном в русле неприятностей коллективизма [5, 13, 17, 23, 26] либо коллективистской направленности личности [18].

Иными словами, в соответствующих психотерапевтических разработках нюансы альтруизма рассматриваются как отражающие направленность субъекта на защиту заинтересованностей общества в целом либо его отдельных групп.

Мы полагаем, что проводимая отечественными психологами сообщение понятий альтруизм и коллективизм имеет достаточно веские основания. Так, М. И. Бобнева [4], говоря о ходе формирования нравственных качеств личности и ее публичных мотивов, в числе последних именует мотивы альтруизма и коллективизма, другими словами разглядывает их рядоположенно.

Е. Е. Насиновская уверен в том, что носитель альтруистической мотивации способен показать альтруизм не только по отношению к любому социальному объединению, участником которого он есть, но кроме того к общностям и незнакомым лицам, в каковые он реально не включен. В отличие от коллективистской, альтруистическая ориентация носит общегуманистический темперамент, относится к глубоко личностным чертям, способна проявляться в самых разнообразных жизненных обстановках [14, с. 196].

Так, понятие альтруизм находится, по-видимому, во взаимодополняющих отношениях с коллективизмом, в некоторых случаях конкретизируя последний.

Под альтруизмом в философской и этической литературе понимается принцип, заключающийся в благородном служении вторым людям, в готовности жертвовать для их блага личными заинтересованностями [23, с. 15]. В данном определении выделяется четко две части. И в случае если первая, высказывающая сущность альтруизма (благородная помощь второму человеку), не приводит к, то вторая — требует некоего уточнения.

Мы полагаем, что корректнее было бы заострять внимание в определении альтруизма не на моменте жертвенности, а на моменте отсутствия практической пользы либо вознаграждения для действующего субъекта. Во-первых, как справедливо отмечается в психотерапевтической литературе [14], для подлинно альтруистического поведения не всегда характерна жертвенность во благо другого. Альтруистическое поведение, в большинстве случаев, характеризуется тем, что субъект переживает собственный деяние как продиктованное внутренней необходимостью и не противоречащее его заинтересованностям. Во-вторых, поведение, требующее от субъекта очевидно замечаемой извне и сильно выраженной жертвенности для потребностей другого, осуществляется относительно редко, поведение же, не совпадающее с личными потребностями человека, не сулящее ему вознаграждения, реализуется достаточно довольно часто.

Совершённый нами анализ литературы разрешает заключить, что существует достаточное разнообразие теоретических представлений об его возникновении и альтруизме. Возможно выделить три объяснительных принципа данного понятия, каковые не являются взаимоисключающими. В соответствии с первому из них, альтруизм есть следствием эмоциональной реакции эмпатии, наряду с этим последняя понимается как аффективная сообщение с другим человеком, как свойство приобщаться к эмоциональной судьбе другого человека, разделяя его переживания [27, 29].

В соответствии с второму принципу, альтруизм появляется в следствии действий на субъекта публичных моральных норм. Они представлены человеку в основном в виде ожиданий вторых людей довольно его вероятного поведения. Будучи неразрывно связанным с обществом, субъект кроме того в отсутствии наблюдателей будет вести себя в соответствии с принятыми нормами поведения.

В соответствии с третьему принципу, альтруизм побуждается так называемыми личностными нормами, под которыми понимается не хватает четко очерченная действительность, предстающая то в виде самоожиданий субъекта, то в виде усвоенных и переработанных им социальных норм, то в форме ценностных ориентаций либо социальных установок [32; 33].

Остановимся на каждом из этих правил. Что касается роли эмоциональных образующих в осуществлении альтруистического поведения, то она представляется неоспоримой. Одновременно с этим два вторых принципа приводят к сомнению. В первую очередь, сами по себе моральные нормы чуть ли возможно помогут происхождению альтруистического поведения. Для этого они с необходимостью должны быть приняты и переработаны субъектом. Но при таких условиях выделение личностных норм, осознанных как переработанных социальных, не разрешает рассмотрения и проблемы определения внутренних детерминант альтруистического поведения. Уместно отыскать в памяти исходя из этого, что так именуемые личностные нормы довольно часто интерпретируются как установки личности. Такая интерпретация в полной мере соответствует классическому представлению об установке как о готовности функционировать в некотором роде.

Вследствие этого мы предполагаем, что альтруистическое поведение возможно адекватно осознано в свете теоретических представлений об иерархической природе установки [3], базирующейся на теории деятельности [12], в соответствии с которой любая деятельность побуждается и направляется мотивом, воображающим собой определенную потребность.

Мотивы отражаются в сознании человека, но не всегда адекватно, и в этом случае изучить их возможно лишь косвенным методом — через психотерапевтический анализ содержания деятельности. Но в деятельности в разных обстановках по-различному и в различной степени проявляются две опосредованные формы отражения действительности — личностный смысл и значение. В случае если в значениях представлена преобразованная и свернутая в материи языка совершенная форма существования предметного мира, его особенностей, отношений и связей, раскрытых совокупной публичной практикой [12, с. 141], то личностный суть — это продукт отражения мира конкретным субъектом, формирующийся в его личной деятельности и выражающийся в его (субъекта) отношении к осознаваемым субъектом явлениям [11].

Благодаря личностному смыслу объективное значение связывается с настоящей судьбой субъекта, с мотивами его деятельности, создается пристрастность, субъективность людской сознания. Так, любая обстановка, предмет либо явление выступают для субъекта, отражаются им неоднозначным образом. В условиях, в то время, когда отражаются обстановка, предмет либо явление, имеющие определенное значение, и в то время, когда целеобразование не затруднено, субъект интерпретирует их в соответствии с их объективным значением. Но в случае если обстановка достаточно неизвестна, то в таких случаях на первый замысел выступает их личностный суть, их значение для субъекта. Это своеобразие личностного смысла выделено А. Н. Леонтьевым. Он писал по этому поводу следующее: В том случае, если целеобразование в наличных объективных условиях нереально и ни одно звено деятельности субъекта не имеет возможности реализоваться, то этот мотив остается только потенциальным — существующим в форме готовности, в форме установки [10, с. 23].

Иными словами, в неизвестной обстановке активизируется личностный суть, побуждающий субъекта к готовности функционировать в некотором роде, в соответствии с его ценностными ориентациями, преобладающими тенденциями и т.д., другими словами в соответствии с тем, что самый адекватно выражено в понятии установка, которая, в соответствии с представлениям А. Г. Асмолова, и есть стабилизатором деятельности, без которого деятельность не имела возможность существовать как независимая совокупность, талантливая сохранять устойчивость, направленность перемещения [3, с. 78].

В свете теоретических представлений А. Г. Асмолова об иерархической уровневой природе установки как психотерапевтического механизма стабилизации деятельности выделяется четыре уровня установочной регуляции деятельности, соответствующие структуре деятельности: уровень смысловых установок, уровень целевых установок, уровень операциональных установок и уровень психофизиологических механизмов — регуляторов установки в деятельности. Уровень смысловых установок есть ведущим в иерархической структуре регуляции деятельности.

Смысловые установки вызываются мотивом деятельности и высказывают в ней личностный суть в форме готовности к сохранению направленности деятельности в целом. Значительной их изюминкой есть то, что для их трансформации нужно включение субъекта в новую деятельность.

Критерием для выделения следующего уровня установочной регуляции деятельности есть наличие цели действия. Цель, будучи представлена в форме образа осознаваемого предвидения результата, актуализирует готовность субъекта к ее достижению и тем самым определяет направленность действия. Под целевой установкой и понимается готовность субъекта совершить, в первую очередь, то, что сообразно стоящей перед ним цели, которая появляется по окончании принятия определенной задачи. Из приведенного делается ясным, что различительным критерием для отделения уровня смысловых установок от уровня целевых есть наличие цели для последнего, представленного в форме образа осознаваемого предвиденного результата [3, с. 76].

Целевые установки соответствуют цели осуществления действия и делают функцию его стабилизации. Операциональные установки определяются условиями осуществления действия. На их базе формируются устойчивые стереотипы поведения.

В соответствии с отечественным представлениям, реализация альтруистического поведения осуществляется через смысловые альтруистические установки, каковые выявляются самый четко в заданных человеку неизвестных обстановках, где ему предоставляется вероятным выбрать самые специфические для него методы реагирования. Логично высказать предположение, что потому, что неизвестная обстановка релевантна проекции разных установок, то в этих условиях и будет происходить актуализация установок, соответствующих альтруистическому мотиву, другими словами альтруистической смысловой установке, реализующейся в соответствующей альтруистической деятельности, под которой мы понимаем гуманистически ориентированную деятельность субъекта по оказанию помощи нуждающемуся в ней человеку, побуждаемую благородной мотивацией, согласуемую с заинтересованностями вторых людей (группы, всего общества) и сопровождаемую своеобразными альтруистическими переживаниями.

Готовность субъекта к осуществлению аналогичной деятельности мы именуем альтруистической установкой. Сформированность же альтруистических установок у субъекта может свидетельствовать о большом уровне развития его нравственного сознания.

Не претендуя на законченность представлений о сущности альтруизма, постараемся выделить его отличительные особенности.

Во-первых, этот феномен разрешает распознать внутренний мотивационный замысел осуществляемых людьми поступков и действий. В отдельных изучениях [14] было обнаружено, что за однозначностью внешних проявлений альтруистического, как и в целом нравственного поведения, смогут лежать разные мотивы: альтруистические и мотивы нравственного самоуважения. Фактически альтруистический мотив формируется в условиях особого метода воспитания, в то время, когда всячески поощряется развитие эмпатических свойств субъекта при одновременной организации настоящих актов помощи по отношению к нуждающимся в ней. Условием действия фактически альтруистического мотива есть ориентация на состояние объекта помощи и сочувствующее отношение к нему. В этом случае происходит цели деятельности и совпадение мотива… Мотив морального самоуважения есть дериватом нормативного воспитания, связан с идеалами и самооценкой личности. Альтруистическое поведение, осуществляемое в соответствии с этим мотивом, есть одним из средств успехи морального самоуважения, сохранения эмоции собственного преимущества, причем субъект либо пытается избежать вероятного нарушения моральной самооценки при неосуществления альтруистического действия (в этом проявляется профилактическая функция мотива), либо пытается ликвидировать уже появившийся моральный диссонанс (компенсаторная функция мотива). Наряду с этим личность сохраняет эгоцентрическую ориентацию, стремясь взять необычную внутреннюю моральную приз за собственный поступок [14, с. 14].

Во-вторых, посредством данного феномена возможно выяснить направленность совершаемых человеком действий, а следовательно, и его нравственного сознания, отграничить случаи, в то время, когда за кажущейся альтруистичностью действий прячется достижение собственных узкокорыстных целей. Б. И. Додонов [8] установил, что, к примеру, при гностической направленности личности ее особенности находятся в такой последовательности: интеллект, трудолюбие, отзывчивость. При альтруистической же направленности они находятся в противном случае: отзывчивость, трудолюбие, интеллект. Это отнюдь не свидетельствует, как справедливо подмечает Т. П. Гаврилова, что человек с альтруистическими устремлениями не работает и не познает. Он значительно чаще находит дело, в котором реализует собственные альтруистические склонности [7, с. 19].

В-третьих, разглядываемый феномен связан с определенными альтруистическими переживаниями человека, участвующими в необычной регуляции его деятельности, внося коррективы в ее протекание. В ряде работ [1, 2, 7, 20] установлена неразрывная связь между наличием в иерархии мотивов альтруистического мотива и устойчивой, своеобразной формой эмоционального реагирования. Главный альтруистический мотив порождает и соответствующие ему своеобразные эмоциональные переживания, носящие темперамент устойчивого эмоционального реагирования. Это положение прекрасно согласуется с данными, взятыми в изучениях Л. И. Божович, Т. Е. Конниковой [6], Б. И. Додонова [8, 9], Я. З. Неверович [15] и других авторов. Так, Б. И. Додонов говорит, что устойчивая потребность человека во благе другого отражается в тенденции к переживаниям альтруистических чувств. В случае если эта потребность не удовлетворена, человек испытывает тягостное состояние [8, с. 7].

Выделив главные изюминки, характеризующие альтруизм, и учитывая то, что альтруизм выступает показателем направленности деятельности социального работника, мы предприняли попытку его измерения. С целью этого мы применяли ТАТ, и 16-факторный опросник Р. Кеттелла, тест О. Ф. Потемкиной и других, руководствуясь наряду с этим тем, что этот феномен представляет собой сложное образование, включающее в себя альтруистические потребности, установки и мотивы, от сформированности которых зависит направленность деятельности человека.

Обращенность к ТАТ была позвана тем, что неопределенность обстановок в представленных испытуемому картинах позволяет ему самому выбрать самые специфические для него методы поведения, а исследователю на базе действий, осуществляемых храбрецами рассказов либо высказываемых ими чувств, разрешает распознать подлинные мотивы обследуемого, каковые смогут быть скрыты либо искажены им при постановке прямых вопросов.

Применение ТАТ с целью диагностики проявления альтруизма потребовало от нас выделения последовательности его индикаторов. К их числу мы отнесли следующие:

— проявление индивидом эмпатийности к второму человеку;

— потребность личности в оказании помощи тому, кто попал в затруднительное положение;

— готовность субъектов к совместным действиям с другими участниками деятельности.

Руководствуясь данными индикаторами и стремясь выяснить уровень проявления альтруизма, мы внесли предложение испытуемым, в качестве которых у нас выступали студенты (будущие социальные работники) педагогического университета (102 человека), выборку из десяти таблиц, забранную из хорошего комплекта ТАТ [19]. Номера и порядок предъявления таблиц были следующие: 1; 2; 3 FG; 7 ВМ; 10; 8 ВМ; 18 FG; 15; 17 FG; 18 ВМ.

Отбор таблиц, по допущениям значительно чаще актуализирующий у испытуемых альтруистические тенденции, производился при помощи экспертной оценки с последующей эмпирической проверкой. Процедура опытов с применением вариантов ТАТ была стандартной.

Для обработки рассказов ТАТ нами употреблялся способ контент-анализа, возможность применения которого при интерпретации данных методик много раз отмечалась в литературе.

Исходя из выделенных нами индикаторов альтруизма, обнаруживаемых в проективной продукции ТАТ, в качестве адекватно поставленных в изучении целей выступили следующие главные категории: А — субъект описания (тот, о ком идет обращение в рассказе); В — описание обстановки, изображенной на таблице (специфика восприятия обстановок); С — отношение к обрисованным персонажам (проникновение в их внутренний мир); Д — темперамент взаимоотношений между персонажами рассказа; Е — помощь обрисовываемых персонажей друг другу (моменты взаимопомощи).

Потом, применяя контент-анализ, мы проследили частоту потребления испытуемыми категорий в рассказах ТАТ и на основании этого, и ранееназванных индикаторов альтруизма, выделили три группы обследуемых с разной степенью выраженности альтруистических установок: высокой, средней и низкой.

Совершённый анализ продемонстрировал, что частота проявления категорий в процентном отношении существенно выше у испытуемых с высокой степенью выраженности альтруистических установок если сравнивать с испытуемыми со средней и низкой степенью их выраженности.

В рассказах первых значительно чаще отмечались попытки глубокого проникновения во внутренний мир персонажей, раскрытия их переживаний и чувств. Темперамент обрисовываемых взаимоотношений храбрецов отличался взаимовыручкой и взаимоподдержкой.

Испытуемые первой группы довольно часто высказывали мысли о необходимости принесения пользы людям, взаимопомощи и оказания помощи. Эти высказывания носили, в большинстве случаев, не декларативный темперамент, а эмоционально-окрашенный, чувствовался интерес испытуемых к внутреннему миру собственных храбрецов.

Для рассказов испытуемых второй группы, не смотря на то, что и были свойственны высказывания о помощи и обрисовываемые ими персонажи оказывали ее нуждающемуся в ней человеку, но это происходило эпизодически и не было столь распространенным, как в первом случае. Попытки проникновения во внутренний мир собственных храбрецов кроме этого были не столь нередки, а описания не отличались глубиной, носили поверхностный темперамент. Идентификация, в случае если и происходила с обрисовываемым персонажем, то это был, в большинстве случаев, главный герой.

Испытуемые с низкой степенью выраженности альтруистических установок весьма редко высказывали мысли о готовности оказания помощи обрисовываемых персонажей друг другу, проникновение в их внутренний мир фактически не происходило. Описания носили поверхностный темперамент, события по большей части разворачивались около главного храбреца.

Совершённый контент-анализ разрешает установить, что в рассказах испытуемых с высокой степенью выраженности альтруистических установок существенно чаще в качестве персонажей выступают люди, не пребывающие в родных либо родственных отношениях между собой, тогда как у испытуемых со средней и низкой степенью выраженности альтруистических установок в рассказах фигурируют или главный герой, или близко связанные с ним люди. Поэтому эти испытуемые ведут описание в основном с позиций центрального персонажа, в качестве вторых людей у них выступают только родные.

Что касается испытуемых с высокой степенью выраженности альтруистических установок, то в их рассказах выделяются разные персонажи, от лица которых ведется повествование. Испытуемый наряду с этим как бы пробует подняться на место другого человека, пытается заметить обстановку его глазами, осознать и принять точку зрения разных людей. Их рассказам свойствен оптимистический, жизнеутверждающий темперамент обрисовываемых обстановок, представленных в таблице; персонажи их полны веры в справедливость, в добро, в людей, что фактически не наблюдалось, к примеру, у испытуемых с низкой степенью проявления альтруистических установок. Рассказы последних были пессимистичны, порою циничны.

В случае если для испытуемых первой группы было характерно рвение пробраться во внутренний мир персонажей, то испытуемые второй, а особенно третьей группы ограничивались по большей части внешним описанием главного храбреца, не проявляя особенного интереса к его внутреннему миру. В описаниях последних практически не упоминались действия, предпринятые в добрых целях, на благо вторых людей, общества, что, напротив, являлось характерным для испытуемых первой группы, в рассказах которых персонажи совершали благородные поступки, талантливые улучшить положение вторых людей; обрисовываемым взаимоотношениям людей характерны были эмоционально-хорошая окраска, проявление сочувствия, сопереживания. В рассказах данных испытуемых персонажи оказывали помощь друг другу.

В случае если исходить из того, что альтруистическая установка есть структурным элементом альтруистического поведения, то степень выраженности первой говорит об уровне развития второго, другими словами мы можем сказать о трех уровнях развития либо о трех типах проявления альтруизма.

Первый типбыл характерен для испытуемых с высокой степенью выраженности альтруистических установок, рассказы которых отличались глубоким проникновением во внутренний мир собственных персонажей, эмпатийностью, рвением принять позицию собственных храбрецов; последних отличала взаимовыручка и тесная взаимосвязь независимо от степени близости, а поведение в целом отличалось альтруистической направленностью. Данный тип альтруизма возможно разглядывать как высокоуровневый.

Второй тип был свойствен испытуемым со средней степенью выраженности альтруистических установок, описания которых, как и прошлые, отличались рвением обследованных раскрыть внутренний мир собственных персонажей, наряду с этим сами они не всегда разделяли позицию собственных храбрецов. Сопереживание храбрецам носило избирательный темперамент. Персонажи, не смотря на то, что и взаимодействовали между собой, но связь между ними не была такой тесной, как в первом случае. Готовность оказать помощь нуждающемуся в ней проявлялась лишь в отношении близкого персонажу храбреца, в большинстве случаев, родственника. Этот тип альтруизма мы разглядываем как среднеуровневый.

Третий тип был отмечен у испытуемых с низкой степенью выраженности альтруистических установок, каковые обрисовывали и ситуации, и персонажей с эгоальтруистической позиции, другими словами проникновение во внутренний мир храбреца происходило лишь тогда, в то время, когда испытуемый отождествлял себя с ним, и это был, в большинстве случаев, центральный персонаж. Эмпатийные проявления храбрецов концентрировались по большей части на себе, что психологически эквивалентно сопереживанию как эгоистической стороне эмпатии. В рассказах прослеживались не сильный связи между персонажами (коммуникативные, эмоциональные отношения). Помощь появилась не центральным храбрецом, а, наоборот, он приобретал помощь со стороны вторых людей. Данный тип альтруизма был отнесен нами к низкоуровневому.

Различие выделенных нами типов альтруистического механизма было проанализировано согласно данным 16-факторного опросника Р. Кеттелла. Как мы знаем, данный опросник выявляет лично-типологические изюминки личности, что разрешает установить зависимость разных уровней альтруистического поведения от личностных особенностей человека. Личностные профили по тесту Р. Кеттелла (рис.) выстроены по усредненным показателям.

На рисунке видно, что профиль испытуемых с первым типом альтруистического поведения имеет высокую выраженность по следующим факторам: А – экстраверсия — интроверсия; В – пластичность — ригидность; С — эмоциональная устойчивость — лабильность; Q3 — большой самоконтроль — низкий самоконтроль; G – добросовестность — беспринципность; Н – смелость — робость. Немного ниже значения проявились у факторов: N – гибкость — прямолинейность; Q1- радикализм — консерватизм; J – податливость — жестокость; F — озабоченность — беспечность. Но показатели и этих факторов у лиц с первым типом альтруистического поведения выше, чем у лиц с другими типами разглядываемого феномена.

Полученные эти показывают, что большой уровень проявления альтруизма обеспечивается и зависит от влияния окружающей среды, эмоциональной устойчивости индивида, устойчивых волевых особенностей, волевого контроля, взвешенности поступков, смелости, гибкости в суждениях. И наоборот, в случае если проявляются повышенная тревожность (фактор О), эргонапряженность (фактор Q4), и излишняя подозрительность (фактор L), то это в значительной степени снижает проявление альтруизма.

Характерным в этом отношении есть профиль испытуемых с третьим типом альтруистического поведения. Для них характерен низкий уровень контроля над аффективной сферой, другими словами низкая волевая регуляция данной сферы (фактор Q3), недисциплинированность (фактор G), высокая тревожность (фактор О), напряженность (фактор Q4), громадная подозрительность (фактор L). Все эти показатели разрешают сделать вывод о том, что у испытуемых с данным типом альтруистического поведения не хватает устойчивы альтруистические установки, а это снижает побудительную силу данного механизма и его действие на развитие нравственного сознания личности.

Мы проследили кроме этого связь выделенных типов типов отношений и альтруистического механизма испытуемых к окружающим (методика Т. Лири).

Обследуемым с первым типом альтруистического поведения свойственно дружелюбие, в то время как испытуемым с третьим типом — агрессивность. И наконец, нами изучена связь между типа и альтруизма социально-психотерапевтических установок личности в мотивационно-потребностной сфере (методика О. Ф. Потемкиной). Распознано, что испытуемые с большим уровнем альтруистического поведения (1-й тип) отличаются по преимуществу ориентаций на альтруистические сокровища. Испытуемым со средним уровнем альтруистического поведения (2-й тип) свойственна ориентация на итог в разных видах деятельности, среди них и альтруистической. У испытуемых низкого уровня (3-й тип) отмечается ориентация на процесс, другими словами они смогут отозваться на помощь нуждающегося в ней человека, но не всегда способны довести начатое дело до конца.

Л.Н.Толстой против апостола Павла

Похожие статьи:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

Adblock
detector