«Девятью драгоценными камнями» славился двор падишаха Акбара, «девятью сокровищами». И одним из них был мусульманин Тансен – музыки и великий мастер пения. Слава о Тансене дошла до чужих краёв. Кроме того цари из дальних государств приезжали в Индию послушать его пение. Возвратившись к себе, они продолжали хвалить и славить какое количество. Делийские мусульмане весьма гордились Тансеном: нет, дескать, никого лучше него при дворе падишаха. А индус Бирбал был по должности выше, и придворных это очень сильно печалило. Они лишь и искали случай удалить Бирбала, и всё старались, словно бы невзначай, похвалить Тансена при правитель.
в один раз на дарбаре падишах разговаривал с вельможами. Один из них начал ум Тансена нахваливать: таких умных, мол, и на свете больше нет, а о Бирбале – ни слова. Падишах слушал-слушал, да и говорит:
— Всё-то вы Тансена хвалите, может, это и без того, но до Бирбала ему на большом растоянии.
Слова эти для придворных были как пощёчина, но дело было на дарбаре, и они промолчали. Вечером сошлись вельможи у одного сардара и сговорились устроить праздник. Разубрали, разукрасили зал в доме сардара, среди зала поставили золотой трон для падишаха. Приглашён был в том направлении и Тансен со собственными инструментами. Позже самые именитые вельможи пошли уговаривать Акбара пожаловать на праздник.
В то время, когда вошёл падишах, Тансен запел радостную песню «Дипак»154. И в тот же миг внезапно сами собой зажглись все светильники, в зале стало ярким-светло. Время было летнее, солнце пекло. Тансен скоро увидел, что падишаха томит духота, и запел «Малар»155. Сразу же отправился ливень, воздушное пространство посвежел, в зале стало прохладно. Весьма кстати был данный ливень и всем принёс отраду.
Падишаху оказалась по душе забава, что придумали для него сардары. А у них был собственный расчёт. Заметив, что Акбар в хорошем размещении духа, они осмелели. Самый знатный вельможа Мумтазуддин практическительно сложил руки и сообщил:
—Владыка мира! Сейчас вы воочию убедились, сколь велик ум Тансена. Отныне вы, предположительно, и сами станете вычислять его умнее Бирбала и по совести дадите должность Бирбала Тансену. Мы на это сохраняем надежду.
Другие сардары поддакнули. Видит падишах, что все вельможи заодно, все – против Бирбала.
—Вы правы, Тансен в самом деле весьма грамотный человек, а однако с Бирбалом тягаться не имеет возможности. В недалеком будущем я докажу это на деле, и тогда вы сами убедитесь.
Прошло время, и сардары забыли об этом разговоре. Тогда падишах написал письмо царю Бирмы, запечатал его и приказал Тансену и Бирбалу отвезти в Бирму.
В напутствие падишах сообщил:
—Наблюдай, Тансен, дело это серьёзное, тайное, никто второй с ним не справится. Не напрасно я вас вдвоём посылаю. Поспешите к бирманскому махарадже, всё уладьте и поскорее возвращайтесь.
—Прекрасно, всё исполним, – ответили Тансен и Бирбал. Они запрятали письмо и, собравшись, в тот же сутки пустились в дальний путь.
В дороге Бирбал всё думал-гадал: «Не в противном случае как тут большой секрет скрыта. Ну хорошо, подождём, не так долго осталось ждать всё само собой и откроется. Довольно глупо изводиться понапрасну. А как придёт пора – тут уж смотри в оба!»
И Тансен призадумался: «Похоже, дело это весьма тяжёлое. Недаром падишах отправил с Бирбалом меня, видно, одному ему не совладать. Вот и прекрасно, постранствую по свету, а в то время, когда порадую махараджу своим пением, ещё и приз возьму». От этих мыслей радость распирала ему грудь.
Падишах дал им быстроногих коней, и путники всего за пара дней добрались до столицы Бирмы. Солнце уже заходило, и было нужно им заночевать под муниципальными стенками. Бирма – страна лесистая, гористая, места чужие, незнакомые; и Бирбал внес предложение дремать попеременно: каждому – два часа дремать, два – караулить.
Первым поднялся на караул Бирбал. Внезапно, откуда ни возьмись, подходит к нему незнакомый старик и говорит:
—Мне думается, что вы чужестранцы, а тут джунгли, львы бродят, страшно вам тут ночевать. Отправимся ко мне, отдохнёте в моей лачуге, а на заре отправитесь своим путём.
Бирбал сперва отказался, но старик уговорил путников. Сев на коней, они отправились к нему, благо, лачуга была неподалеку. Коней привязали во дворе под навесом и за хозяином вошли в дом.
Утром Бирбал поднялся и начал планировать в путь-дорогу, но тут во двор приковылял, опираясь на посох, старик. Стал он Бирбала упрашивать:
—Уж и не знаю, за какие конкретно заслуги в прошлой судьбе отправил вас Господь в мою лачугу. Ночью я не смог вас угостить да приветить, стыдно мне, но сейчас не приличествует вам уезжать голодными. Не обижайте меня, простого человека, согласитесь принять скудное угощение, как и вера отечественная велит.
А Бирбал с Тансеном уже дни ничего не ели. К тому же, сторона чужая, собственные порядки – когда-то ещё покушать удастся!.. А основное – не годится старика обижать. И Бирбал дал согласие позавтракать. Был рад старик и приготовил еду из лесных плодов и кореньев. Покушали путники, распрощались с хозяином – и в город.
Прекрасны улицы в бирманской столице! Дома высокие, во большое количество этажей, куда лучше, чем в Дели. И раджа был хороший и храбрый, собственных подданных обожал, под его рукой народ жил припеваючи. Сильный не сильный не обидит, коза и тигр – и те на водопой рядом шли. Словом, ни в сказке сообщить, ни пером обрисовать, как на той почва обетованной жили. Подлинное царство Рамы! Госслужащие берегли законы и стояли за правду. Лихоимство под корень вывели, а вдруг кто-то предлагал взятку, его тут же наказывали.
Жители додумались, что путники в шикарных костюмах – люди влиятельные, и встречали их приветливо. Ехали Бирбал с Тансеном по улицам и расспрашивали, где царский дворец. У ворот встретил их дворецкий и сообщил:
—Вам очень рады! Откуда путь держите, почтенные, и с какой целью прибыть изволили?
—Мы – обитатели Дели. Приехали повидать махараджу, привезли послание от отечественного падишаха, – ответил Бирбал.
Дворецкий повёл гостей в царский совет. Покинул их в приёмной, а сам отправился рассказать о приезде чужестранцев. Махараджа приказал им войти. Они приветствовали махараджу весьма учтиво и по его символу сели на указанные места. Кончил махараджа собственные дела и начал гостей расспрашивать: для чего, дескать, пожаловали. Бирбал без звучно подал письмо падишаха. Махараджа распечатал его и начал читать, а в том месте было написано: «Этих чиновников нужно казнить за тяжёлое правонарушение. Но тут этого сделать запрещено: народ может взбунтоваться. Исходя из этого отправляю их к вам. Соблаговолите совершить наказание, как мы просим».
Прочёл махараджа письмо и подал его собственному главному советнику. Осознал тот, что тут кроется какая-то тайна, и сообщил правителю:
—Нужно посадить их временно в колонию, а в том месте поразмыслим и поступим как подобает.
Раджа был рад умному совету и приказал приезжих вельмож на 15 дней заточить в колонию.
Тансен очень сильно забеспокоился, в то время, когда ему надевали кандалы, и совсем голову утратил. Увидел это главный советник раджи и растолковал:
—Обстоятельство этого наказания – в письме, что вы привезли. Так повелел ваш падишах.
Тансена и Бирбала отвели в колонию, в этот самый момент Тансен взмолился:
—Бирбал, братец! В какую ж беду мы попали! Пришёл, видно, отечественный смертный час. Моя голова ничего не соображает, вся надежда на вас. Сделайте милость, придумайте что-нибудь.
А Бирбал разгадал план падишаха а также ахнул про себя: «Вот так как что затеял падишах, только бы устроить диагностику отечественному уму!» Дабы уменьшить тревогу Тансена, вслух он сообщил:
—Дорогой Тансен! Я придумал средство спастись. Удастся – прекрасно, а нет – не миновать нам смерти. Вот что я надумал: перед казнью любой из нас обязан просить, дабы его повесили первым. Вот и всё, лучшего средства я не вижу.
В тоске и горе встретили узники сутки казни. Вот повели их воины на виселицу. Тансен снаружи весел и доволен, а на душе у него кошки скребут. В то время, когда пришли они на место казни, Бирбал вышел вперёд и говорит:
—Братцы, вешайте меня первым.
А Тансен Бирбала отталкивает, на его место становится и кричит:
—Ну нет! Этому не посещать! Я первый!
Так они продолжительно спорили, кому умирать раньше. Видит палач, что любой так и рвётся раньше другого на тот свет отправиться, засмеялся и сделал вывод, что они оба ума лишились. Он отправил воина передать эту весть махарадже. А у того именно основной советник был, послушал он воина и говорит махарадже:
—О повелитель, я так как сходу сообщил: имеется в этом деле какая-то тайна. Просто так никто в петлю не полезет. Нужно позвать их ко мне и хорошенько расспросить.
Махараджа отправил воина за чужестранцами и стал у них выпытывать: что это им не терпится погибнуть?
—Это тайна. Громадный урон мы понесём, если она откроется, – ответил Бирбал.
Таковой ответ ещё пуще раззадорил махараджу.
—Что ж, – припугнул он, – не желаете сказать, так всю жизнь в колонии просидите, в том месте и погибнете.
Бирбал пригорюнился, голову опустил, а сам в душе радость прячет.
—О махараджа! Раз уж вы нас вынуждаете, делать нечего, нужно будет рассказать, хоть сердце-то не велит. О Господи! Великую утрату понесу я в будущем, в случае если открою тайну. Ну хорошо уж, благоволите выслушать! Уже давно страна ваша – как красная тряпка для нашего падишаха Акбара. Он лишь и думает, как бы прибрать её к рукам, да руки-то малы – знает так как ваше могущество. в один раз все вельможи и сановники собрались в дарбаре, и падишах решил поинтересоваться у них совета: как забрать под собственную руку бирманское государство. Думали-гадали придворные, но никто ничего придумать не смог. Тогда заговорил один ветхий, весьма учёный брахман:
—Владыка мира! Имеется одно средство, весьма кроме того простое. Пускай бирманский раджа казнит двух ваших подданных. В следующем рождении156 первый казнённый станет бирманским раджой, а второй – его главным советником. Тот же, кто предаст их казни, всю жизнь будет прислуживать падишаху. Так бирманское царство само попадёт к вам в руки.
Продолжительно делали выводы-рядили вельможи про это дело, и нафиниш отправили нас к вам. Так вы уж, будьте милостивы, не допускайте проволочки и срочно прикажите нас казнить.
Эти диковинные речи открыли радже глаза на тайну чужестранцев! Он посмотрел на собственного вазира, а тот был потолковее и поумнее раджи. Он сообщил:
—Владыка мира! Вижу я, как не терпится им умереть, и похоже, что он говорит правду. Разумный человек не станет сам себе вредить. Необходимо отослать их обратно живыми.
Радже оказался по душе совет вазира. Внимательно взглянуть на Бирбала и Тансена, он сообщил им:
—Отправьтесь назад в собственную страну безо всяких препон. А падишаху сообщите: «Раджа Бирмы тебе не твои приказы и слуга выполнять не хочет. В случае если желаешь кого-то казнить – сам на собственной почва и казни. Я же не стану понапрасну брать на себя вину за убийство».
Тансена томил голод, он лишь и думал, как бы поскорее улизнуть, но Бирбал упрямо стоял на своём:
—Почтеннейший раджа! Вы уже приказали меня казнить, а сейчас передумали. Не к лицу это такому известному правителю. Вы уж выполните приказ отечественного падишаха. Не желал я открывать отечественную тайну, знал, что лишь повредим мы себе. Неужто не смилуетесь, не прикажете казнить нас?
—Чего для мне самому на себя беду накликивать? А просьба Акбара для меня ничего не означает. Вот вам мой приказ: этот же час убирайтесь из города. А вдруг помедлите, воины свяжут вам руки и выкинут за муниципальные стенки.
Сделал Бирбал скорбное лицо и вышел из дворца вместе с Тансеном. Выехали они из города и, одолев все невзгоды далёкого пути, приехали в Дели и сразу же явились во дворец.
Знал падишах, чем дело кончится. Встретил он Бирбала с Тансеном весьма приветливо, приказал сесть на самые лучшие места в дарбаре и начал расспрашивать про бирманского раджу. Опоздал Бирбал рта раскрыть, как Тансен с жаром заговорил:
—Владыка мира! Лишь по милости Бирбала остались мы живы и к себе возвратились! Если бы не он, в далеком прошлом бы расстались отечественные души с телами.
И поведал по порядку всё, что с ними приключилось. Тогда падишах кивнул придворным-мусульманам:
—Слышали? Я так как вам сказал, что Бирбал умнее Тансена, но вы упрямились, всё желали поставить Тансена на место Бирбала. в наше время, слышите, сам же Тансен славит Бирбала, и вы, правильно, осознали, что совершили ошибку. Я разрешил клятву испытать их обоих и испытал. Теперь-то, надеюсь, я не услышу от вас прошлых речей о Бирбале. И ещё я всем вам – мусульманам – строго-настрого приказываю, дабы больше никто не ссорился с индусами. Все отечественные подданные для нас однообразны: что мусульмане, что индусы.
Сардар по имени Амир-хан сообщил:
—Владыка мира! Сейчас моё недоверие пропало. Пускай любой приобретает должность, на какую он способен. Но одного мы никак в толк не заберём: в Коране сообщено, что направляться признавать лишь одного Всевышнего, а кто верит во многих всевышних – тот неверный. Вынудите же индусов верить в одного Всевышнего, и мы будем вычислять их братьями собственными.
— Этому не посещать, – ответил падишах, – пускай любой живёт по собственной вере. Негоже объявлять человека нехорошим лишь из-за его веры. Того, кто будет притеснять индусов за их веру, я сурово накажу.
Услышали придворные грозный приказ падишаха и испугались. С того времени пропала неприязнь, что была между ними.
Засияло солнце…
Отправился в один раз падишах на берег Ямуны – налюбоваться рекой. Большое количество различного люда в том месте было. Одни пели гимны, другие совершали омовение в святых водах. А в сторонке юная красотка вошла в воду и окунулась. Её сари закрывало лишь бёдра. В то время, когда она вышла из воды, её долгие волосы рассыпались по плечам. Она их подобрала, свернула в узел, пригладила… Лицо красивые женщины в данный миг засияло, как будто бы солнышко. Падишах, глядя на неё, придумал самасью: «Засияло солнце над буграми».
И с данной мыслью уехал во дворец.
Наступило время дарбара. Падишах вышел к придворным и сразу же прочёл Бирбалу сложившуюся строчок. Бирбал придумал такие стихи:
Полная опьяненья и любви,
Ночь угасла. Утро засветилось.
Свежесть и прохладу предвкушая,
Дама к Ямуне спешила.
Скинула одежды, окунулась,
И, казалось, красотою юной
Спорила она с зарёю ласковой,
Серебром волны, с сияньем лунным.
А позже на берегу стояла,
На затылке косы поправляла,
Обнажённая, с упругими грудями.
Улыбнулась весёлой ухмылкой –
Засияло солнце над буграми.
Изумился падишах, услышав стихи, и принялся с жаром хвалить Бирбала.
Нечестный факир
Одному скупому брахману удалось скопить денег. Задумал он в один раз отправиться к святым местам в Каши. За одним лишь дело стало: не знал он для того чтобы честного человека, дабы покинуть ему на хранение собственные денежки, поскольку он их с таким трудом собирал, кроме того ел иногда не досыта.
Тут к ним в деревню пришёл за подаянием факир. Жил он за околицей в убогой лачуге. Запала брахману в голову идея про этого факира. На другой сутки забрал он собственную кубышку и пришёл к факиру.
—Почтенный праведник! Желаю я совершить паломничество в город Каши. Прошу вас, забери к себе на хранение мои деньги, а в то время, когда возвращусь, я их заберу.
Факир сперва отказался. Продолжительно его брахман упрашивал, наконец он дал согласие и сообщил:
—Ну хорошо, лишь ты сам закопай деньги в углу. Я собственными руками до чужих денег и не дотронусь.
Ещё больше начал доверять брахман факиру, закопал деньги, где он приказал, и со спокойным сердцем уехал. Прошло время, возвратился брахман из святых мест и отправился к факиру за собственными деньгами. Факира он застал у гробницы святого.
—Ну какое мне дело до чужих денег? – ответил он брахману с обиженным видом. – Где ты их положил, в том месте и забери.
Брахман всё раскопал в том углу, но денег и след простыл. Загоревал брахман и начал просить факира дать добро. А факир в ответ только возмущается. Так и ушёл бедняга брахман с безлюдными руками. Всю дорогу он на чём свет стоит ругал и клял себя за глупость. От тяжёлой заботы брахман всю ночь глаз не сомкнул, а утром надумал пойти с жалобой к падишаху.
Портрет Бирбала.
Миниатюра могольской школы. Ок. 1600 г.
Колдун / Ghatothkach
