Джон Гердлстон заявил об этом намерении с таковой гордостью и без того многозначительно, как будто бы рассчитывал поразить сына. И он добился того, чего желал: Эзра обширно открыл глаза от удивления.
— Корнер на бриллиантах? — повторил он. — Как же вы его устроите?
— Тебе, само собой разумеется, как мы знаем, что такое биржевой корнер, — начал его папа. — В случае если человек скупает, к примеру, целый хлопок либо сахар, какой лишь имеется на рынке, для того, чтобы сосредоточить целый товар в собственных руках и позже реализовывать его по собственной цене, это именуется сделать корнер на сахаре либо хлопке. Я же собирается сделать корнер на бриллиантах.
— Очевидно, я знаю, что такое корнер, — раздраженно перебил Эзра. — Но как именно вы сумеете скупить все бриллианты? Для этого нужен капитал по крайней мере Ротшильда!
— Нет, мой мальчик, намного меньший, по причине того, что в один момент на рынке бывает не так уж большое количество алмазов. Цена регулируется поступлениями с южноафриканских копей. Эта идея пришла мне в голову достаточно давно, и я изучил вопрос. Очевидно, я кроме того и не стану пробовать скупать все бриллианты, имеющиеся на рынке. Кроме того малый их часть принесет достаточную прибыль, дабы компания снова поднялась на ноги.
— Но если вы купите только часть алмазов, то каким же образом вам удастся оказать влияние на рыночную их цену? Вы не сможете реализовывать дороже остальных держателей.
— Ха-ха! Замечательно! Замечательно! — вскрикнул ветхий коммерсант, добродушно покачивая головой. — Но так как ты еще не знаешь, в чем содержится мой замысел. Ты не осознал самой сути. Вот слушай, я растолкую.
Эзра опять развалился на диване, всем своим видом показывая, что подчиняется необходимости. Гердлстон так же, как и прежде стоял на половичке у камина и сказал медлительно и веско, как будто бы излагал результаты продолжительных и тщательных размышлений.
— Видишь ли, Эзра, — начал он, — бриллианты, как весьма полезный товар, поступающий на рынок только в очень ограниченном количестве, очень чувствительны ко всякого рода влияниям, и в их цене наблюдаются большие колебания. Какой-нибудь пустяк может опустить их цену чуть ли не в два раза либо, напротив, взвинтить ее.
Эзра Гердлстон хмыкнул, показывая, что смотрит за рассуждениями отца.
— В то время, когда я был моложе, я одно время занимался бриллиантами и имел возможность замечать, как колеблется их цена. И имеется одно событие, которое неизменно ведет к понижению данной цены, в частности: известие о том, что где-то найдены новые алмазные россыпи. Стоит появиться подобному слуху, и камни сходу обесцениваются. В то время, когда сравнительно не так давно бриллианты были отысканы в Центральной Индии, это очень сильно сказалось на рынке, и цены с того времени так и не увеличились до прошлого уровня. Ты осознаёшь, что я имею в виду?
На лице Эзры в далеком прошлом уже показалось выражение интереса, и он кивнул, показывая, что слушает пристально.
— А сейчас предположим, — продолжал старший партнер с ухмылкой на узких губах, — что снова пройдет таковой слух. И предположим, что мы, пока рынок будет охвачен депрессией, купим алмазов на большую сумму. В таком случае, если слухи об открытии новых россыпей в будущем не подтвердятся, купленные нами камни снова подорожают, и мы сможем удвоить либо кроме того утроить положенные в них деньги. Тебе ясен движение событий?
— По-моему, тут через чур много всяких «предположим», — увидел Эзра. — Как мы можем предугадать наперед, что появятся такие слухи? А вдруг кроме того они и появятся, то откуда нам знать, что в будущем они не подтвердятся?
— Откуда нам знать? — повторил коммерсант, и его долгое дистрофичное тело затряслось от сдерживаемого хохота. — Видишь ли, мой дорогой, в случае если мы сами распустим эти слухи, так у нас будут все основания вычислять их фальшивыми. Ну, что сообщишь, Эзра? Ха-ха! Как видишь, старик еще не совсем поглупел.
Эзра взглянуть на отца ошеломленно, но не без восторга.
— Линия побери! — вскрикнул он. — Это же мошенничество, и, возможно, кроме того подсудное.
— Мошенничество? Ерунда! — Коммерсант неуважительно щелкнул пальцами. — Это узкая биржевая игра, мой мальчик, ловкий движение. И сообщи, прошу вас, кому удастся ее проследить? Я еще не обдумал всех частностей — для этого мне нужна твоя помощь, но вот мой замысел в общем. Мы отправляем надежного человека куда-нибудь куда макар телят не гонял — в Анды либо на Урал. Куда как раз, не так уж принципиально важно, только бы подальше. Прибыв на место, отечественный агент разрешит войти слух, что он нашёл в том месте бриллианты. Если он сочтет нужным, мы можем кроме того снабдить его двумя-тремя камнями, дабы он их в том месте где-нибудь закопал, а позже выкопал для придания правдоподобности собственной истории. Очевидно, местная пресса подымет шум. Он, скажем, может преподнести один из отысканных камешков издателю ближайшей газеты. Со временем цветистое описание нового месторождения алмазов достигнет Лондона, а после этого и Капской колонии. Я готов поручиться, что цена на бриллианты тут же быстро упадет. А мы отправим на капские алмазные поля второго агента, и он скупит как возможно больше камней, пока не будет прекращаться паника. После этого, в то время, когда выяснится, что случилась неточность, цены, конечно, снова встанут, и мы выручим за отечественные бриллианты кругленькую сумму. Вот что я имел в виду, в то время, когда сказал, что собирается устроить корнер на бриллиантах. Никакой просчет тут неосуществим. Все совершенно верно, как какая-нибудь теорема Эвклида, и осуществить мой замысел будет не тяжелее, чем доказать такую теорему.
— Звучит весьма заманчиво, — задумчиво сказал его сын, — но я не уверен, так ли уж это осуществимо.
— Все будет прекрасно. Как человек способен предусмотреть будущее, неудача неосуществима. Помимо этого, мой мальчик, помни, что мы будем спекулировать на чужие деньги, а нам самим терять нечего, полностью нечего.
— Ну, уж этого-то я не забуду! — со злобой отрезал Эзра, снова преисполняясь обидой.
— Я полагаю, что мы без особенного труда сможем занять сорок — пятьдесят тысяч фунтов. Как тебе известно, мое имя пользуется в Сити громадным уважением. Практически сорок лет моя репутация оставалась безукоризненной. В случае если мы возьмемся за дело срочно и разумно распорядимся деньгами, то все еще может кончиться благополучно.
— Выбора у нас все равно нет, — ответил юный человек. — Мы должны испробовать какое-нибудь храброе средство. А вы подыскали хороших агентов? Дабы подобный слух имел возможность показаться правдоподобным, нужен человек с определенным положением. В противном случае на него никто не обратит внимания.
Джон Гердлстон безрадосно покачал головой.
— Вряд ли я сумею отыскать для аналогичного дела человека с положением, — сообщил он.
— Нет ничего несложнее, — ответил Эзра с саркастическим смешком. — Я могу подобрать в клубах хоть дюжина обнищавших господ, каковые будут лишь рады получить сотню-вторую любым методом, что вы им предложите. Они весьма мило и поучительно рассуждают о чести джентльмена и другом, но это так, для парада. Очевидно, нам придется ему уплатить.
— «Им» — ты желаешь сообщить.
— Нет, нам пригодится лишь один человек.
— А кто же будет скупать камни на алмазных полях?
— Неужто вы способны свалять для того чтобы дурака? — грубо сообщил Эзра. — Доверить отечественные деньги постороннему человеку? Да если бы я дал сорок тысяч фунтов самому епископу кентерберийскому, я бы его от себя ни на ход не отпустил. Нет, в том направлении я отправлюсь сам… Другими словами, само собой разумеется, если не побоюсь покинуть вас тут одного.
— Ты меня обижаешь, Эзра, — сообщил его папа. — А придумал ты превосходно. Я бы и сам это внес предложение, если бы не неудобства и тяготы аналогичного путешествия.
— Уж в случае если делать, то делать как направляться, — ответил юный человек. — Ну, а что касается другого отечественного агента, то у меня имеется на примете подходящий человек — майор Тобиас Клаттербек. Он достаточно умен и умён и к тому же неизменно без гроша. Лишь несколько дней назад он попытался занять у меня десять фунтов. Такое поручение придется ему весьма по вкусу, а его положение и чин в обществе будут очень содействовать отечественному замыслу. Я гарантирую, что он ухватится за эту идею.
— При таких условиях попытайся с ним поболтать.
— Прекрасно.
— Я весьма рад, Эзра, — сообщил ветхий коммерсант, — что мы с тобой побеседовали по душам. То, что я спекулировал без твоего ведома и обманывал тебя при помощи фальшивой счетной книги, лежало тяжёлым бременем на моей совести, поверь мне. Признание облегчило мое сердце.
— Ну, и достаточно об этом! — быстро оборвал его Эзра. — Мне приходится примириться со произошедшим, по причине того, что иного выхода у меня нет. Дело сделано, и поменять ничего запрещено. Но я считаю, что вы растратили капитал компании.
— Поверь мне, я старался сделать как лучше. Хорошее имя отечественного торгового дома для меня ответственнее всего. На создание его я дал всю собственную жизнь, и, в случае если суждено наступить дню провала, я надеюсь, что не доживу до него. Для спасения компании я готов пойти на все.
— Ллойд напоминает об очередных взносах? — сообщил Эзра, посмотрев на распечатанное письмо. — И из-за чего ни одна из этих дырявых посудин не утонет? Это нам весьма бы помогло.
— Ш-ш-ш!.. — умоляюще сообщил Джон Гердлстон. — О аналогичных вещах нужно сказать шепотом.
— Я вас не осознаю, — раздраженно заявил Эзра. — С каждым годом вы страхуете отечественные суда на огромные суммы. Вот, к примеру, «Леопард»: его страховка в два раза превышала его цена, кроме того в то время, когда он был новым. И с «Тёмным орлом», возможно, то же самое. И все же они знай себе плавают, а два ваших новехоньких незастрахованных парохода топят друг друга.
— Но что же я могу сделать? — задал вопрос коммерсант. — Они полностью прогнили. Уже много лет они плавают без ремонта. Непременно они потонут. Я, право, не могу сделать ничего больше.
— Ну, у меня они бы быстро затонули! — с ругательством пробормотал Эзра. — Вынудите Миггса просверлить дырку в днище либо кинуть спичку в бочонок с керосином. Да так как такие вещи делаются ежедневно. Что это еще за разборчивость?
— Нет, нет, Эзра! — вскричал его папа. — Лишь не это. Одно дело — не вмешиваться в естественный движение событий, и совсем второе — распорядиться, дабы судно утопили. Не говоря уж о том, что по окончании мы окажемся во власти Миггса. Через чур страшно.
— Ну, как угодно, — насмешливо сообщил Эзра. — Вы запутали отечественные дела, и вы же должны их распутать. А вдруг все сложится скверно, то у меня-то имеется выход: я женюсь на Кэт Харстон, расторгну собственные отношения с компанией, предоставлю вам улаживать дела с кредиторами, а сам буду жить на ее сорок тысяч фунтов. — И с этими угрожающими словами младший партнер забрал шляпу и неторопливой походкой вышел из кабинета.
По окончании его ухода Джон Гердлстон совершил час, озабоченно обдумывая все подробности замысла, что только что изложил сыну. После этого его взор упал на два письма, так же, как и прежде лежавшие на столе, и он сделал вывод, что направляться ими заняться. До тех пор пока ему меньше всего хотелось прибегать к кредиту. Но, как указывалось ранее, Джон Гердлстон был находчивым человеком. Он позвонил и позвал к себе старшего клерка.
— Хорошее утро, Джон, — сообщил он любезно.
— Хорошее утро, господин Гердлстон, хорошее утро, господин, — ответил Джон Гилрей, от наслаждения потирая сухонькие, желтые ладони.
— Я слышал, Джон, что вы сравнительно не так давно взяли наследство, — продолжал господин Гердлстон.
— Да, господин, полторы тысяч фунтов, господин. За вычетом побочных расходов и налога — тысячу четыреста двадцать восемь фунтов, шесть шиллингов и четыре пенса. Это брат моей жены Эндрью завещал ей, господин. Такие солидные деньги, господин!
Джон Гердлстон улыбнулся снисходительной ухмылкой человека, для которого подобная сумма — полностью ничего не значащий пустяк.
— И как вы распорядились этими деньгами, Джон? — задал вопрос он неосторожно.
— Положил их в банк, господин, в «Юнайтед метрополитен».
— В «Юнайтед метрополитен», Джон? Погодите-ка! Они, думается, выплачивают на данный момент три с половиной процента?
— Три, господин, — ответил Гилрей.
— Три?! Послушайте, Джон, но это же весьма, весьма мелкий процент! Как прекрасно, что я вас об этом задал вопрос! Я именно планировал попросить тысячу четыреста фунтов ссуды у одного из моих обозревателей. Я выплачивал бы ему пять процентов. Но, Джон, вы служите у нас так в далеком прошлом, что я готов оказать предпочтение вам. Больше тысячи четырехсот фунтов я забрать никак не могу, но буду рад принять от вас эту сумму и выплачивать указанные пять процентов.
Такая доброта и заботливость совсем ошеломили Джона Гилрея.
— Просто не знаю, как вас и благодарить, господин, за вашу щедрость, — сообщил он.
— Не следует признательности, Джон, — величественно ответил коммерсант. — Наша компания неизменно счастлива позаботиться об интересах собственных служащих, в то время, когда представляется соответствующая возможность. Чековая книжка у вас с собой? Напишите чек на тысячу четыреста фунтов. Но не больше, Джон, не больше — к сожалению, одолжить вас на солидную сумму я не могу.
Старший клерк выписал чек и поставил собственную подпись — такую же старомодную и робкую, как он сам, — взял официальную расписку и был отослан назад в контору. В том месте он очень развлек остальных клерков, восторженно обрисовывая щедрость и великодушие их хозяина. А Джон Гердлстон дотянулся из коробки пара страниц светло синий бумаги, и его гусиное перо забегало по ним, брызгая и скрипя.
Adventure Time x Minecraft | Diamonds & Lemons | Cartoon Network
