Конспект: мир существует. сыпь. 41°.

Утро. Через потолок – небо по?всегдашнему крепкое, круглое, краснощекое. Я думаю – меня меньше поразило бы, если бы я заметил над головой какое?нибудь необычайное четырехугольное солнце, людей в многоцветных одеждах из звериной шерсти, каменные, непрозрачные стенки. Так что же, значит, мир – отечественный мир – еще существует? Либо это лишь инерция, генератор уже отключён, а шестерни еще громыхают и крутятся – два оборота, три оборота – на четвертом замрут…

Знакомо ли вам это необычное состояние? Ночью вы проснулись, раскрыли глаза в черноту и внезапно ощущаете – заблудились, и скорее, скорее начинаете ощупывать кругом, искать что?нибудь привычное и жёсткое – стенке, лампочку, стул. Как раз так я ощупывал, искал в Единой Национальной Газете – скорее, скорее – и вот:

«День назад состоялся в далеком прошлом с нетерпением ожидавшийся всеми Сутки Единогласия. В 48?й раз единогласно избран все тот же, многократно доказавший собственную непоколебимую мудрость Покровитель. Торжество омрачено было некоторым замешательством, позванным неприятелями счастья, каковые тем самым, конечно, лишили себя права стать кирпичами обновленного день назад фундамента Единого Страны. Всякому ясно, что принять в расчет их голоса было бы так же нелепо, как принять за часть прекрасной, смелой симфонии – кашель случайно присутствующих в концертном зале больных…»

О умный! Неужто мы все?таки, вопреки всему, спасены? Но что же в действительности возможно возразить на данный кристальнейший силлогизм?

И дальше – еще две строки:

«Сейчас в 12 состоится соединенное совещание Бюро Административного, Бюро Медицинского и Бюро Хранителей. Пару дней назад предстоит ответственный Национальный акт».

Нет, еще стоят стенки – вот они – я могу их ощупать. И уж нет этого необычного ощущения, что я потерян, что я неизвестно где, что я заблудился, и нисколько не страно, что вижу светло синий небо, круглое солнце; и все – как в большинстве случаев – отправляются на работу.

Я шел по проспекту особенно твердо и звонко – и мне казалось, так же шли все. Но вот перекресток, поворот за угол, и я вижу: все как?то необычно, стороной огибают угол строения – словно бы в том месте в стенке прорвало какую?то трубу, брызжет холодная вода, и по тротуару нельзя пройти.

Еще пять, десять шагов – и меня также облило холодной водой, качнуло, сшибло с тротуара… На высоте приблизительно 2?х метров на стене – четырехугольный листок бумаги, и оттуда – непонятные – ядовито?зеленые буквы:

МЕФИ

А внизу – образно изогнутая поясницы, прозрачно колыхающиеся от бешенства либо от беспокойства крылья?уши. Поднявши вверх правую руку и беспомощно вытянув назад левую – как больное, подбитое крыло, он подпрыгивал вверх – сорвать бумажку – и не имел возможности, не хватало вот столько.

Возможно, у каждого из проходивших мимо была идея: «В случае если подойду я, один из всех, – не поразмыслит ли он: я в чем?нибудь виноват и как раз потому желаю…»

Сознаюсь: та же идея была и у меня. Но я отыскал в памяти, сколько раз он был настоящим моим ангелом?хранителем, сколько раз он выручал меня, и смело подошел, протянул руку, сорвал листок.

S оборотился, скоро?скоро буравчики в меня, на дно, что?то дотянулся оттуда. Позже поднял вверх левую бровь, бровью подмигнул на стену, где висело «Мефи». И мне мелькнул хвостик его ухмылки – к моему удивлению, как словно бы кроме того радостной. А но, чего же удивляться. Томительной, медлительно подымающейся температуре инкубационного периода доктор постоянно предпочтёт сыпь и сорокаградусный жар: тут уж по крайней мере ясно, что за заболевание. «Мефи», высыпавшее сейчас на стенах, – это сыпь. Я понимаю его ухмылку…[5]

Спуск в подземку – и под ногами, на непорочном стекле ступеней – снова белый листок: «Мефи». И на стене внизу, на скамье, на зеркале в вагоне (по всей видимости, наклеено наспех – неосторожно, криво) – везде та же самая белая, ужасная сыпь.

В тишине – явственное жужжание колес, как шум воспаленной крови. Кого?то прикоснулись за плечо – он содрогнулся, уронил сверток с бумагами. И слева от меня – второй: просматривает в газете все одну и ту же, одну и ту же, одну и ту же строке, и газета еле заметно дрожит. И я ощущаю, как везде – в колесах, руках, газетах, ресницах – пульс все чаще и, возможно, сейчас, в то время, когда я с I попаду в том направлении, – будет 39, 40, 41 градус – отмеченные на термометре тёмной чертой…

На эллинге – такая же, жужжащая далеким, невидимым пропеллером тишина. Станки без звучно, насупившись стоят. И лишь краны, чуть слышно, словно бы на цыпочках, скользят, нагибаются, хватают клешнями голубые глыбы замороженного воздуха и грузят их в бортовые цистерны «[Интеграла]»: мы уже готовим его к пробному полету.

– Ну что: в неделю кончим погрузку?

Это я Второму Строителю. Лицо у него – фаянс, расписанный сладко?голубыми, ласково?розовыми цветочками (глаза, губы), но они сейчас какие конкретно?то линялые, смытые. Мы вычисляем вслух, но я внезапно обрубил на полуслове и стою, разинув рот: высоко под куполом на поднятой краном светло синий глыбе – чуть заметный белый квадратик – наклеена бумажка. И меня всего трясет – возможно, от хохота – да, я сам слышу, как я смеюсь (понимаете ли вы это, в то время, когда вы сами слышите собственный хохот?).

– Нет, слушайте… – говорю я. – Представьте, что вы на старом аэроплане, альтиметр пять тысяч метров, сломалось крыло, вы турманом вниз, и по дороге высчитываете: «на следующий день – от двенадцати до двух… от двух до шести… в шесть обед…» Ну не смешно ли? А ведь мы на данный момент – как раз так!

Голубые цветочки шевелятся, таращатся. Что, в случае если б я был стеклянный и не видел, что через каких?нибудь 3 – 4 часа…

Виды сыпи у детей

Похожие статьи:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

Adblock
detector