Экономическая история (история экономики) – это экономическая наука, исследующая хозяйственные процессы в их хронологической последовательности, спонтанном развитии.
Экономическая история – одна из самых масштабных и влиятельных экономических наук, а экономические историки составляют очень внушительный отряд в армии экономистов. Существует пара фундаментальных изданий по экономической истории: Explorations in Economic History, Journal of Economic History, European Journal of Economic History и др. Деятельно функционирует Интернациональная ассоциация экономических историков (IEHA – International Economic History Association), которая систематично проводит интернациональные конгрессы по экономической истории, на которых обсуждаются самые насущные вопросы данной науки (последний из этих конгрессов прошёл в 2002 г. в Аргентине, в Буэнос-Айресе, и в нем трудилось 87 секций!).
Как у любой другой экономической науки, у экономической истории имеется собственные главные методологические неприятности, которые связаны с применением исторического способа, – те неприятности, разрешение которых в конечном итоге воздействует и на решение теоретических вопросов.
Первой из них выступает неприятность применения количественной (включая статистическую) методологии в изучении историко-явлений и экономических процессов. Тут у экономических историков имеется два подхода и две крайности: первый подход полностью исключает количественный анализ из историко-экономического изучения совершает упор на изучение личностных, неповторимых явлений в экономической истории, а второй, наоборот, фактически всю экономическую историю воображает через мир цифр, статистических описаний а также математических уравнений. К примеру, Джон Хикс относит собственные изучения по теории истории как раз ко второй группе, но наряду с этим он отдает должное и работам первой группы.
«Исторические явления, для обобщения которых помогает теория истории, – это явления, каковые в свете отечественного интереса к ним можно считать владеющими статистической однородностью. Большинство явлений экономической истории (как бы обширно ее ни разглядывали) владеет таким качеством, и вопросы, интересующие нас в экономической истории, имеют в основном отношение к группировкам с явной статистической однородностью. …Теория истории, подобно той, которую я постараюсь выстроить, будет иметь дело с этими неспециализированными явлениями; исходя из этого как раз к истории, осознаваемой так, ее и направляться прикладывать. Существует другого рода и история – она не занята изучением неспециализированных вопросов, ее отличительные черты – упор на личности, их поступки, характеры, взаимоотношения между собой. Таковой истории приходится (кроме того пара чрезмерно по современным меркам) иметь дело со знаменитостями – так как лишь они покинули достаточно большое количество свидетельств, разрешающих нам «познакомиться» с этими людьми. «Уверен, что историю подобного рода нельзя недооценивать»[223]223
Хикс Дж. Теория экономической истории. М., 2003. С. 21, 23.
Но историки первого направления вряд ли согласятся с таким подходом, по их предположению экономическая история обязана заниматься тем, чем и занимается простая история, т. е. «людоедством».
«Настоящий историк похож на сказочного людоеда. Где пахнет человечиной, в том месте, он знает, ожидает его добыча»[224]224
Блок М. Указ. соч. С. 18.
Увлечение статистикой осуждает и второй узнаваемый историк – Р. Коллингвуд:
«Статистическое изучение для историка – хороший слуга, но нехороший господин. Статистические обобщения ничего не дают ему , пока он с их помощью не выявляет идея, стоящую за обобщаемыми фактами»[225]225
Коллингвуд Р. Указ. соч. С. 216.
Однако количественный и статистический анализ все глубже и посильнее внедряются в категориальный и понятийный аппарат экономической истории. И обстоятельства тут очевидны – это возрастание точности историко-экономического знания.
«Количественный подход в данной (историко-экономической. – А.О.) области исторических знаний – это в первую очередь точность. Точность, проявляющаяся в уточнении терминологии, получении отсутствующего в источнике знания, в составлении математической модели и чёткой вероятности, в нахождении единого унифицированного критерия сопоставления явлений, детальном переборе элементов информации, наглядной репрезентации посредством графов, таблиц, графиков. Помимо этого, это метод нахождения неспециализированного в конкретном и конкретного в общем»[226]226
Хвостова И.В. Количественные способы при изучении средневековых социально-экономических явлений // перспективы и: Экономическая история Проблемы. М., 1987. С. 68.
В западной историко-экономической науке под действием школы новой экономической истории сложилось представление о клиометрии[227]227
Термин «клиометрия» кроме этого в первый раз был введен Д. Нортом и Р. Фогелем.
(Клио – древнегреческая муза истории + метрео (древнегреч.) – измерять) как особенном способе изучения историко-экономических процессов.
Клиометрия – это совокупность всех изучений в истории и экономической истории экономических учений, деятельно применяющих статистические и количественные способы.
Зарождение клиометрического подхода направляться связывать с деятельностью в 60—70-х гг. XX в. школы новой экономической истории (см. ниже) и ее двумя главными представителями – Д. Нортом и Р. Фогелем. Потому, что всю деятельность этого направления очень тяжело изложить кроме того на нескольких страницах[228]228
Желающим определить больше об этом направлении возможно советовать, например, следующий реферативный сборник: Современные тенденции клиометрического анализа экономической истории Соединенных Штатов. М, 1982.
, мы отметим в клиометрическом подходе только два любопытных момента: во-первых, это мысль о том, что пробелы в теоретическом экономическом знании возможно восполнить при помощи клиометрического анализа, а во-вторых, введение очень продуктивного понятия контрфактической ситуации – обстановки, которую на языке русских социальных наук принято обозначать как «другая обстановка».
«Под контрфактической обстановкой в клиометрической методологии понимается такая смоделированная посредством того либо иного подбора количественных показателей обстановка, которая в том либо другом отношении противостоит исследуемому историческому явлению, т. е. «обстановка», не имевшая место в настоящей истории. Иными словами, конструируя контрфактическую обстановку, историк обязан задаться вопросом: что бы было, как бы протекал настоящий исторический процесс, если бы из настоящей истории исключить воздействие тех либо иных факторов либо, напротив, предусмотреть воздействие каких-то дополнительных факторов? Такое сопоставление настоящего исторического процесса либо явления, обрисованного (зафиксированного, измеренного) в форме совокупности количественных показателей, с некоей контрфактической обстановкой (т. е. с той же, но целенаправленно видоизмененной совокупностью количественных показателей) и будет воображать собой гипотетическую дедуктивную модель исследуемого исторического процесса либо явления»[229]229
Современные тенденции клиометрического анализа экономической истории Соединенных Штатов. М., 1982. С. 19–20.
Вторая фундаментальная методологическая неприятность – это неприятность периодизации экономической истории и, например, определение того, что представляет собой так называемая глобальная (либо общая) экономическая история.
Большинство историков под общей экономической историей знают в первую очередь историю тех государств, каковые игрались решающую роль в мировом развитии экономики – Англия, США, Франция, Италия, Германия, Российская Федерация.
Но большая несколько экономических историков не соглашается с принижением роли остальных стран в мировом развитии экономики и настаивает на том, что термин «общий» (либо «глобальный») имел тут более широкий контекст и включал в себя историю менее развитых, отсталых по технологических параметрам народов и стран.
Практически последняя точка зрения пробует в некоем нюансе «уравнять» экономические истории разных регионов и стран, сделать хозяйственный опыт отстающих в собственном развитии экономики стран в основном дешёвым для экономической рефлексии. Возможно, такая позиция в праве на существование, в особенности если она дополнена цивилизационным и культурогическим подходами. Кроме того самое отсталое хозяйство должно воображать интерес с позиций глобальной экономической истории, в случае если мы его разглядываем не просто как хозяйство, но и как экономическую цивилизацию и экономическую культуру. Выбор же развития отдельных народов либо стран в качестве некоторых «эталонов», «хороших типов» также частенько есть достаточно условным и содержащим в себе большой элемент субъективизма. «То, что сейчас считается «эталоном», на следующий день может уже таковым не быть» – это суждение возможно распространить на каждые «формы и классические типы экономразвития». Так, в собственном настоящем понимании глобальная (общая) экономическая история – это история полностью народов и всех государств, как передовых, так и отсталых.
Игорь Данилевский — Как устроены исторические источники?
