Своеобразие изображения времени в народной лирике находится в тесной связи в первую очередь с тем событием, что в ней нет ни фактического, ни изображаемого направляться. Этим народная лирика коренным образом отличается от лирики книжной, где создатель не только необходим, но где он играется очень ключевую роль как «лирический храбрец» произведения. Русская народная лирика не столько «создается», какое количество исполняется. Место автора заступает в ней исполнитель. Ее «лирический храбрец» — в известной мере сам исполнитель. Певец поет о себе, слушатель слушает о себе же.
слушатель и Исполнитель (слушатель как бы внутренне подпевает исполнителю и с данной точки зрения есть до известной степени кроме этого ее исполнителем) стремятся отождествлять себя с лирическим храбрецом народной песни. Народная песня идет навстречу этому. Оттого ее храбрецы не именуются по имени: это «хороший молодец», «красная женщина», «молода супруга», «юный казак» и т. д.
Наряду с этим принципиально важно, кто поет и при каких событиях. Нужно, дабы песнь при выполнении отвечала своеобразию и лирическим настроениям биографических событий исполнителя. Исходя из этого народная лирическая песнь пытается обобщить лирическую обстановку [1].
{1} Н. П. Колпакова характеризует круг тем лирических песен: амурных, домашних, рекрутских, солдатских, тюремных и пр. (Русская народная бытовая песня. М.; Л., 1962. С. 149—152). Она отмечает, что рядом с лирическими песнями-повествованиями стоят протяжные пескивысказывания и лирические песни-раздумья (с. 175), в которых констатируется лишь факт того либо иного лирического настроения. Все темы лирических песен, их мотивы а также настроения отличаются крайней обобщенностью, легкостью применения к сходным событиям исполнителя песни.
Темы народной лирики — темы очень обобщенные, в которых отсутствуют случайные, личные мотивы. Они посвящены положениям целых слоев населения (песни рекрутские, воинские, солдатские, бурлацкие, разбойничьи и т. п.) либо повторяющимся в жизни обстановкам (песни календарные, обрядовые — причитания, свадебные и т. д.). В случае если в книжной лирике лирический храбрец — это создатель, быстро индивидуализированный, которого читатель в личном порядке может в известной мере сближать с собой, ни при каких обстоятельствах, но, не забывая и об авторе, то в народной лирике лирическое «я» — это «я» исполнителя, любой раз нового и всецело отрешенного от всяких представлений об авторе песни.
Отсутствие автора народной песни — это не столько настоящий факт (факт истории текста произведения), какое количество явление самой поэтики народной песни, ее внутренней структуры.
Исполнитель думает о себе, поет о себе. В нем всецело отсутствует представление об авторе песни.
Как замечу мила приятеля очи, О здоровье мила приятеля спрошаю. О здоровье мила приятеля спрошаю, Про собственный я житье ему сообщу… [1]
Не смотря на то, что исполнитель и может внутренне обнаружить кое-какие различия в положении и своём положении лирического храбреца песни, это не мешает отождествлению лирического героя и исполнителя (см. об этом ниже).
Благодаря отсутствию автора в лирической народной песне нет разрыва между изображаемым временем читателя и временем «автора»-исполнителя, как это характерно для «личностных» произведений литературы. время читателя и Время автора в народной лирике слиты во времени исполнителя. По существу, это настоящее время: время самого момента выполнения песни. В каком бы грамматическом времени ни была сложена песнь, исполнитель поет о себе, ищет в ней соответствий собственному «теперешнему», одновременному с выполнением, душевному состоянию. Это настоящее время — обобщение «всегдашнего» в людской судьбе, настоящее время каждого данного выполнения песни.
В народной лирической песне в большинстве случаев имеется экспозиция, в которой коротко разъясняется, в каких событиях она поется. Эта экспозиция может изображать и будущую обстановку, и прошедшую, и настоящую. Лирическая народная песнь может начинаться в любом времени, в любом наклонении:
У нас в наше время весело на дворе, Щебетала ласточка на заре [2]. Выйду за ворота, погляжу на большом растоянии, Погляжу на большом растоянии, где луга, болота [3]. Ах ты, ноченька, ночка чёрная, Ты чёрная ночка осенняя! Как мне ноченьку коротать будет, Как осеннюю проводить будет?[4] Ты взойди, ты взойди, красное солнышко, Над горою взойди над высокою[5].
{1} Кудрявцев И.М. Две лирические песни, за писанные в семнадцатом веке // ТОДРЛ. Т. IX. С. 385.
{2} Кравченко И. Песни донского казачества. М., 193, № 153.
{З}Линeвa Е.Э. Великорусские песни в народной гармонизации. вып. I. СПб., 1904. № 13.
{4} Великорусские народные песни. Изданы проф. А. И. Соболевским. тIII. СПб., 1897. № 233. (Потом: Соболевский.)
{5} Таи же. Т. VI. 1900. № 178. 502 503
Итак, экспозиция может вестись в любом грамматическом времени и наклонении. Но за экспозицией направляться в большинстве случаев само лирическое излияние. Его может сказать «молодец», «женщина», «казак», «юная супруга», «орел» «ласточка». От третьего лица (в случае если экспозиция ведется в третьем лице) песня скоро переходит к первому, заканчивается прямой речью. Эта прямая речь придает песне глубоко персональный темперамент.
Певец может вначале петь как бы о втором, но позже он приводит речи этого другого, и делается ясным, что обращение шла о нем самом. Певец наряду с этим как бы забывает кроме того о ком как раз шла обращение в начале песни. Песнь ведет, к примеру, обращение о селезне, и селезень данный начинает сказать, и его слова не соответствуют уже той символической ситуации, которая изображена в экспозиции лирической песни: селезень выясняется человеком, его слова — это слова исполнителя о себе. Так же совершенно верно в песне утица выясняется девушкой, а орел — хорошим молодцем.
Экспозиция в русской лирической песне говорит о чемто длительно продолжающемся, но это длительно продолжающееся как бы сокращается за счет того, что прошлое подается в экспозиции как объяснение настоящего: это не рассказ о прошлом, а лирическое объяснение настоящего. По окончании экспозиции направляться в большинстве случаев жалоба певца-поэта.
Чем больше поет исполнитель, тем больше он отождествляет собственного храбреца с собой. Начатая в третьем лице, песнь заканчивается в первом. Певец как бы определит в лирическом храбрец песни самого себя, он использует слова песни к себе. Прямая речь храбреца песни в итоге воспринимается как обращение самого исполнителя. Начатая в грамматически прошедшем времени, песня заканчивается в настоящем. Настоящее время и есть главным временем народной лирической песни. будущее и Прошедшее в произвольных собственных формах подчинены этому настоящему.
Уравнение «лирического храбреца» с исполнителем — это и уравнение «сюжета» лирической песни с действительностью в момент выполнения песни.
Итак, народная лирическая песнь поет о том, что думает ее исполнитель в момент выполнения, о его положении на данный момент, о том, что он на данный момент делает. Вот из-за чего содержанием народной лирической песни так часто бывает само пение песни, плач, жалоба, обращение а также крик. Исполнитель песни поет о том, что он поет. Это зеркало, отраженное в другом зеркале до бесконечности. Юный невольник поет на берегу Дуная [1], плачет юная супруга по добром молодце[2], голосом кричит удалой казак, «бежа» за лошадью[3], женщина кричит на берегу стремительного Терека [4], женщина «через поле слова молвила»[5].
Самое простое содержание песни — это песня про песню:
Мы пройдемте-ка, братцы, на протяжении по улице, Запоем же, братцы, песню новую, Мы не сами про себя — мы про Волгушку [6]
А в будущем выясняется, что и эта песнь не про Волгу, а «про самих себя»:
Не кукушечка, братцы, во сыром бору куковала, Не соловьюшко, братцы, в зеленом саду звучно, звонко Хороший молодец в неволюшке слезно, горько плачет [7], свищет…
К тому же типу песен про песню относится и известная разбойничья песнь, включенная Пушкиным в «Капитанскую .дочку»:
Не шуми, мати зеленая дубравушка, Не мешай мне, хорошему молодцу, думу думати [8].
Народную лирическую песнь поют «задумавшись», и не просто так исходя из этого в ней так довольно часто говорится про неприятную «думушку».
Сообщаются в песне и пения и различные аксессуары игры:
Стану, стану я во гуслицы играться, Стану, стану приговаривати, Собственную болечку расхваливати [9].
Время от времени певец прямо обращается в песне к собственному музыкальному инструменту:
Гусли вы, гусли звончатые мои, Сообщите вы, гусли, про мое несчастье [10].
{1} Мякутин А. И. Песни оренбургских казаков.. Т; I—IV. Оренбург, 1904—1910. С. 88. (Потом: Мякутин.)
{2} Соболевский. Т. IV. № 472.
{3} Мякутин. Т. II. С. 82.
{4} Соболевский. Т. VI. № 368.
{5} В том месте же. № 278.
{6} В том месте же. № 10.
{7} Русские песни из собрания П. И. Якушкина. М., 1860. С. 555.
{8} Чулков М. Д. Собр. соч. Т. I. СПб., 1913. С. 173.
{9} Листопадов А. Песни донских казаков. Т. IV. М., 1953. № 112.
{10} Соболевский. Т. V. № 470.
За счет того, что народная песня имеется песнь о песне настоящее время ее особенное. Оно владеет свойством «повторяемости». В каждом выполнении это настоящее время относится к новому времени — ко времени выполнения. Эта «повторяемость» настоящего времени связана с тем, что время народной лирической песни замкнуто — оно заключено в сюжете и сюжетом исчерпывается. Если бы время народной лирической песни было бы открытым связанным с многими фактами, частично выходящими за пределы песни, ее «повторяемость» была бы затруднена. Все личное, все подробности, все прочные исторические приуроченности разрушали бы замкнутость художественного времени произведения и мешали бы его «повторяемости». Вот из-за чего лирическая народная песнь не только замкнута в собственном времени, но и до предела обобщена. Мы знаем, что в народной лирической песне имеется большое количество исторических подробностей, связывающих ее с определенными эрами, но обращение в этом случае идет лишь о том, как она воспринимается сознанием ее безыскусственных исполнителей: не тех ее современных культурных слушателей, каковые смакуют песнь как чужую, а тех ее народных исполнителей, каковые принимают ее как собственную и о себе. В песне поется о том, что часто бывает, что повторяется в жизни.
Все сообщённое выше не свидетельствует, что исполнителем разбойничьей песни возможно лишь разбойник, исполнителем рекрутской — лишь рекрут, что песнь о дальней чужой стороне может исполняться лишь далеко от отчизны, но сообщённое свидетельствует, что в какой-то мере исполнитель постоянно отождествляет себя с храбрецом собственной песни, находит общее между собой и тем, о ком он поет в песне. Пускай это будет не всегда, но неизменно это будет, в то время, когда исполнитель поет с душой. Исходя из этого, в большинстве случаев, мужчина не будет петь песнь девушки, и напротив.
Происходит так вследствие того что в народной лирической песне имеется элементы игры. Исполнитель не всегда поет про самого себя в прямом смысле этого слова,— он поет как бы о себе. Он мнит себя таким, каким изображен лирический храбрец его песни. Он «играется песню» (не просто так народному языку характерно это выражение — «играться песню»). Вот из-за чего лирическая песня близка народной драме, в исполнении народной лирической песни присутствуют время от времени элементы изображения. Вот из-за чего в ней так нередок диалог. Исполнитель в собственной песне обращается к собственному коню, к дороге, к ноченьке чёрной, к стремительной речке, к красному солнышку, к собственной седине, к своим ранам, к придорожному кусту, к злому неприятелю, вступает с ними в беседу. Он мнит себя разговаривающим, как мнит себя и в определенной жизненной обстановке, раненым, разлученным и т. д. Это игра не для зрителей — для себя.
Это «театр для себя», в котором слиты зритель и исполнитель-слушатель.
Из лирической песни появилась народная драма типа «Лодки» — драма, разыгрывающаяся для исполнителей, не для зрителей [1]. Зрителям, в сущности, ее неинтересно наблюдать, но исполнителям — весьма интересно, и в народной драме «Лодка» их большое количество. Исполнителей часто бывает больше, чем зрителей.
Это игра практически такая же, в какую играются для себя дети, изображающие не события прошлого либо будущего, а настоящего, тут совершающегося. Как раз таким настоящим временем и есть настоящее время народной лирической песни.
{1} Эта тема соприкасается с вопросами синкретизма, разрабатывавшимися А. Н. Веселовским.
БЛАТНАЯ ЛИРИКА — ОБЫЧНЫЕ ПЕСНИ ДЛЯ ЛЮДЕЙ С ПОНЯТИЕМ
