На следующий сутки утром, 19 февраля, ко мне в каюту зашел канадец. Я ожидал этого визита. Вид у него был очень расстроенный.
– Ну-с, сударь? – сообщил он.
– Ну-с, Нед! – отвечал я. – События сложились против нас!
– Эх! Нужно же было этому окаянному капитану остановить судно как раз в тот час, в то время, когда мы подготовились бежать!
– Ну, что ж, Нед! Ему необходимо было побывать у собственного банкира.
– Банкира?
– Вернее, в банке! Я под этим разумею океан, где богатства капитана находятся в большей сохранности, нежели в любом национальном банке.
И я поведал канадцу, что случилось прошлой ночью, втайне сохраняя надежду навести его на идея ни при каких обстоятельствах не покидать капитана; но мой рассказ позвал у Неда на следующий день только горькое сожаление, что ему не было нужно учавствовать в прогулке на поле битвы при Виго.
– Но, – сообщил он, – не все еще утрачено! Промахнулся гарпуном, так сообщить! Второй раз будем бить без промаха. Нынешним вечером возможно постараться…
– Куда ложится курсом «Наутилус»? – задал вопрос я.
– Не могу знать, – отвечал Нед.
– Ну, что ж! В 12 часов дня мы это определим.
Канадец отправился к Конселю. А я, одевшись, вышел в салон. Показание компаса было неутешительно. Курс «Наутилуса» лежал на юго-юго-запад. Мы обернулись спиной к Европе.
Я с нетерпением ожидал момента, в то время, когда координаты местности будут обозначены на карте. Около половины двенадцатого резервуары опорожнились, и отечественное судно всплыло на поверхность океана. Я ринулся на палубу. Нед Ленд опередил меня.
Ни показателя почвы в виду. Ничего, не считая необозримой водной пустыни. Только пара парусов на горизонте. Пара парусных судов, по всей видимости, выжидавших попутного ветра, дабы обогнуть мыс Хорошей Надежды, прижимает к мысу Сан-Рок. Небо было обложено тучами. Все предсказывало бурю.
Нед был взбешен. Он напрягал зрение, пробуя пробраться взором через туман, застилавший горизонт. Он еще не терял надежды, что за данной туманной завесой лежит желанная почва.
В 12 часов дня проглянуло солнце. Ассистент капитана, воспользовавшись этим моментом, выяснил его высоту. На море начинался шквал, мы опять пошли под воду, и люк был закрыт.
Часом позднее, посмотрев на карту, я заметил, что мы находимся под 16° 17’ широты и 33° 22’ долготы, в ста пятидесяти лье от ближайшего берега. О побеге нечего было и думать. Имеете возможность представить бешенство канадца, в то время, когда я сказал ему координаты местности.
Я со своей стороны особенно не сокрушался. Совершенно верно тяжёлый груз упал с моих плеч, и я имел возможность с относительным самообладанием приняться за собственные простые занятия.
Вечером, около одиннадцати часов, ко мне совсем нежданно зашел капитан Немо. Он весьма любезно узнал, не утомила ли меня прошедшая бессонная ночь. Я отвечал отрицательно.
– При таких условиях, господин Аронакс, я предложу вам учавствовать в одной любопытной экскурсии.
– Очень тронут, капитан.
– Вы опускались в морские глубины днем, при солнечном свете. Не хотите ли взглянуть дно моря в чёрную ночь?
– С громадной охотой!
– Даю предупреждение вас, что прогулка будет изнурительной. Идти придется на большом растоянии. Взбираться на гору. Дороги тут не совсем исправны.
– Все это лишь возбуждает мое любопытство, капитан. Я готов сопутствовать вам.
– Отправимся же, господин доктор наук! Надобно надеть скафандр.
Войдя в гардеробную, я не встретил в том месте ни моих спутников, ни матросов из экипажа. Никто из них, по всей видимости, не примет участия в ночной экскурсии. Капитан Немо, против обыкновения, не внес предложение мне забрать с собой Неда либо Конселя.
Через пара мин. мы готовься . На пояснице нам прицепили резервуары с громадным запасом воздуха, но электрическими фонарями нас не снабдили. Я обратил на это внимание капитана.
– Они нам не пригодятся, – отвечал он.
Мне показалось, что я не хорошо расслышал, но вторично задать вопрос уже не имел возможности, по причине того, что голова капитана скрылась под железным шлемом. И я за ним надел на голову данный бронзовый шар; в руку мне положили палку с металлическим наконечником; и спустя пара мин. мы, по окончании простых церемоний, ступили на дно Атлантического океана на глубине трехсот метров.
Приближалась полночь. Глубочайший мрак царил в морских глубинах, но капитан Немо указал на красноватое пятно в двух милях от «Наутилуса», похожее на отдаленное зарево. Пламя? Из какого именно источника он исходил? И как мог пламя гореть в жидкой среде? Я не обнаружил объяснений. Но как бы то ни было, мерцающий светоч облегчал нам путь; светил он, действительно, неярко, но я не так долго осталось ждать освоился с этим красноватым полусветом! В этот самый момент я осознал, что в этих условиях аппараты Румкорфа вправду были бы ненужны.
Я шел рядом с капитаном Немо навстречу путеводному огоньку. Дно, ровное сначала, незаметно возвышалось. Мы шли громадными шагами, опираясь на палки; но все же мы подвигались медлительно, по причине того, что ноги увязали в целом месиве мелких камней и водорослей.
Мы шли, а над головой слышался небольшой нередкий стук. Шум усиливался, как будто бы в том месте, над нами, выбивали барабанную дробь. Скоро я осознал обстоятельство этого шума. Над океаном шел ливень. Я нечайно поразмыслил, что ливень может промочить меня до костей! В воде промокнуть от дождя! Но тут же расхохотался. Какая нелепая идея! Нужно сообщить, под скафандром вовсе не ощущаешь, что находишься в воде, и подмечаешь лишь, что окружающая среда пара плотнее воздуха.
Шли мы около получаса. Дно становилось каменистым. Медузы, микроскопические ракообразные, морские перья излучали не сильный фосфоресцирующий свет. Я мельком видел груды камней, покрытых целыми миллионами животных, похожих на цветы, и космами водорослей. Ноги скользили по вязкому ковру из морских растений, и, не будь у меня палки, я неоднократно упал бы. Оборачиваясь, я все еще видел свет от прожектора «Наутилуса», начинавший бледнеть по мере того, как мы удалялись от судна.
Нагромождение камней на океанском дне, о чем я только что сказал, все же носило на себе следы упорядоченности, не объяснимой для меня. Мое внимание завлекали огромные борозды, терявшиеся в мраке. Наблюдались и другие необычные явления. Но я не допускал и мысли о аналогичной возможности. Мне казалось, что под свинцовыми подошвами моих сапог хрустят иссохшие кости. Не идем ли мы полем, усеянным костями? Я желал обратиться с вопросом к капитану, но условный язык знаков, которым он обменивался с товарищами на протяжении подводных экскурсий, мне был неизвестен!
В это же время красноватый свет, помогавший нам путеводителем, становился все бросче; как будто бы зарево отдаленного пожара освещало горизонт. Пламя среди водной стихии в высшей степени возбуждал во мне любопытство. Не разъяснялось ли это свечение действием электроэнергии? Не был ли я очевидцем явления природы, еще малоизвестного отечественным ученым? И не рукою ли человека – мелькнула у меня идея – поддерживается данный подводный очаг? Не встречу ли я в глубинных слоях единомышленников капитана и океана друзей Немо, живущих необычной судьбой, как и он? Не замечу ли я тут целую колонию изгнанников, презревших земные условности, каковые искали и получили независимость в глубинах океана? Сумасшедшие и праздные, мысли практически преследовали меня.
И в том состоянии крайнего возбуждения, в котором я был, появлявшись в стране чудес, мне представлялось в полной мере естественным встретить в морских глубинах один из тех подводных городов, о которых грезил капитан Немо!
Отечественный путь освещался все бросче и бросче. Беловатое сияние исходило из-за вершины горы, вздымавшейся на восемьсот футов над уровнем дна. Но это сияние было только отражением световых лучей, преломленных в слоях воды. Самый очаг, источник этого необъяснимого сияния, был по ту сторону горы.
По лабиринту каменных глыб, загромоздивших дно Атлантического океана, капитан Немо шагал с уверенностью. Он прекрасно знал данный мрачный путь! По всей видимости, он так довольно часто проходил тут, что не опасался заблудиться. Я шел за ним в полной мере нормально. Он представлялся мне каким-то гением морей! Я наслаждался его высокой фигурой, которая вырисовывалась тёмным силуэтом на фоне зарева.
Был час ночи. Мы подошли уже к подошве горы. Но, дабы встать по ее крутизне, приходилось взбираться по неисхоженным тропам среди густой лесной чащи.
Континент, о существовании которого историки спорят до сих пор. Таинственный Му
