Художественные позиции гёте и шиллера

Юные годы Иоганна Вольфганга ГЁТЕ (1749–1832) прошли под знаком увлечения вежливой словесностью. На протяжении недолгого студенчества в Лейпциге он сошёлся с местным кружком поэтов-анакреонтиков, каковые исповедовали лёгкий, блестящий, салонный литературный стиль. Вряд ли столь упорная и деятельная натура осталась бы на этих художественных позициях, но его творческая эволюция взяла ускорение. Из-за заболевания ему было нужно покинуть учёбу и возвратиться в родные пенаты, где знакомая его семьи Сусанна фон Клеттенберг не только излечила парня от загадочного недуга, но и привила ему тягу к паранормальным, эзотерическим практикам: волшебства, духовидению, алхимии.

Предстоящее влияние на формирование его личности оказали годы, совершённые в Страсбургском университете. Тут состоялась знаменательная встреча Гёте и Гердера (зимний период 1770–1771 гг.), результатом которой стали их совместные эстетические штудии. Они привели не только к формированию и возникновению литературной группы «Буря и натиск» (Sturm und Drang), но и к новой ступени в развитии теории литературной критики.

Гердер был на пять лет старше, а в юные годы эта отличие принципиальна. Как раз благодаря более искушённому приятелю Гёте открыл для себя мощь и красоту народного мастерства. Он с увлечением занимается собиранием фольклорного материала. Увидим, что в ту же эру братья Я. и В. Гриммы неустанно собирают и обрабатывают сказочные сюжеты, а А. фон Арним и К. Брентано составляют сборник народной поэзии «Чудесный рог мальчика». Гёте решительно расстаётся с поверхностными словесными вещами, стихотворной эквилибристикой, худосочными красивостями, – его манит к себе здоровое и крепкое творчество, которое будет близко и ясно не узкому кругу ценителей, а всей нации, а возможно, и мировому сообществу. Сейчас его духовными ориентирами становятся творения Гомера, Оссиана, Шекспира.

В течение судьбы мировоззрение Гёте неоднократно претерпевало кардинальные трансформации: во время штюрмерства вместе с другими мятежниками духа он исповедует веру в «самобытного гения», что олицетворяет собой всё передовое и полезное в мастерстве. Возвратившись в родной Франкфурт, он, с одной стороны, пытается к простоте формы, а с другой – равняется на таких героев и неординарных богов, как Аполлон, Юпитер, Прометей, Гёц, Фульский король.

Уже тогда в нём просыпается интерес к личности скитальца, странника, к натуре, всегда ищущей и неудовлетворённой земными результатами, к вечно требовательной к себе душе живописца. Данный мотив ещё более улучшается в первое веймарское десятилетие, в то время, когда Гёте взял возможность направить собственную энергию в русло практической деятельности. После этого, благодаря путешествию по Италии, наступает время увлечения хорошими примерами. Поэт не просто со священным трепетом взирает на творения древних мастеров, но и смело, плодотворно применяет их методы и приёмы в собственном творчестве. Новое вино, вливаемое в ветхие мехи, вопреки старому завету не теряет преимуществ, а получает неповторимые, неожиданные оттенки. Для многогранной личности Гёте было характерно, что она в один момент проявляла себя в красивой словесности и поверяла (а иногда и предваряла) личный литературный опыт литературно-критическими изысканиями.

Кругозор теоретика и писателя всегда расширялся, и вот уже тесными ему казались рамки европейской эстетики – он обратил собственный взгляд на Восток и создал многоцветный ковёр «Западно-Восточного дивана», куда вплетены броские нити индийской, ирано-таджикской, арабской, тюркской культур и философских практик. Для позднего творчества было характерно более ироническое, скептическое, аналитическое отношение к окружающему миру, среди них и к художественным поступкам собственной юности, что не мешало, но, до конца дней сохранять поэтический и исследовательский темперамент. Творческий путь Гёте сам по себе – история развития всемирный культуры.

Критическим выступлениям Гёте были свойственны такие черты, как определённость в суждениях, чёткость авторской позиции, лаконизм, философичность. Он редко входил в подробности, но делал выводы по существу литературного материала. О чём бы он ни отзывался, ему были чужды двойственность либо уклончивость оценок. Часто им демонстрировалась и завидная проницательность. К примеру, в случае если Пушкин поддался обаянию мистификации Проспера Мериме и переложил на русский язык «Песни западных славян» как уникальный фольклорный цикл, то Гёте сумел разгадать эту тайную: «В литературе постоянно допускался данный невинный обман… Пускай господин Мериме исходя из этого на нас не злится, в случае если мы тут заявим его автором «Театра Клары Газуль» и сборника «Guzla» в этот самый момент же попросим ещё неоднократно позабавить нас такими подкидышами, в случае если лишь это будет ему угодно»[43].

Время от времени размышления классика о природе творчества и восприятии мастерства уменьшаются до жанра сентенции, максимы, демонстрируя дар афористического и концептуального мышления:

«Лирика – в целом – должна быть очень разумной, в частностях же мало простоватой.

Фридрих Шиллер

Похожие статьи:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

Adblock
detector