Мы продержали принца в навозной куче так продолжительно, по причине того, что в этом убежище он ощущал себя в большей безопасности, чем в собственной столице.
«Тут негромко, тепло и нормально, – думал он, то и дело отплёвываясь. – Я останусь тут , пока моя стража не вернёт в городе порядок».
Так как данный надменный, ожесточённый, но трусливый принц удрал с арены, не оглядываясь назад, и исходя из этого не знал, что его стража перешла на сторону народа, его придворные попали в колонию и в стране провозглашена свободная республика.
Но, в то время, когда хлынул холодные и дождь струи пробрались в навозную кучу, правитель поменял собственное намерение.
«Делается сыро, – решил он, – нужно поискать местечко посуше!»
Он заворочался, задрыгал ногами и в итоге выбрался из кучи.
Тут лишь он заметил, что находится в двух шагах от замка графинь Вишен.
«Ну и дурак же я! – поразмыслил он, протирая глаза, залепленные грязью. – Лежу в данной проклятой навозной куче и не подозреваю, что из этого рукой подать до графского замка, где так тепло и уютно».
Принц отряхнулся и направился к воротам, но внезапно услышал громкие голоса. Он спрятался за стог сена и пропустил мимо себя какую-то шумную компанию. (Вы понимаете, из кого она состояла.) После этого принц встал по ступеням замка и позвонил. Отперла ему дверь Земляничка.
– Простите, сударь, хозяйки отечественные нищим не подают! – сообщила женщина и захлопнула дверь перед самым его носом.
Принц забарабанил в дверь кулаками:
– Отвори! Какой я бедный? Я – правитель, принц Лимон!
Земляничка опять немного открыла дверь и участливо взглянуть на него.
– Бедняжка, – сообщила она со вздохом, – ты, видно, от потребности с ума спятил!
– Какая в том месте ещё потребность? Я богат, я весьма богат!
– В случае если взглянуть на тебя, так этого ни за что не сообщишь, – ответила Земляничка, качая головой.
– Нечего тут говорить! Отправься доложи обо мне графиням.
– Что тут происходит? – задал вопрос синьор Петрушка, проходя мимо и ожесточённо сморкаясь в собственный клетчатый платок.
– Да вот данный бедный уверяет, словно бы он принц. Должно быть, сумасшедший.
Синьор Петрушка мгновенно определил правителя, не смотря на то, что определить его было достаточно мудрено.
– Я специально переоделся, дабы поближе познакомиться с моим народом, – сообщил принц Лимон, хотя, по всей видимости, оправдать собственный пара необыкновенный вид.
– Пожалуйте, пожалуйте, ваше высочество, мы так радостны вас видеть! – вскрикнул синьор Петрушка, пробуя поцеловать нечистую руку принца.
Правитель вошёл в дверь, кинув вскользь грозный взор на Земляничку. Графини так и ахнули, заметив необычного гостя, но, определив, кто он таковой, принялись наперебой расхваливать его заботу о подданных.
– О ваше высочество, вы промокли полностью! Ни один принц на свете не вышел бы на улицу в такую страшную погоду.
– Я желал выяснить, как живёт мой народ, – ответил правитель и наряду с этим никак не покраснел: так как лимоны ни при каких обстоятельствах не краснеют!
– Ваше высочество, каковы же ваши впечатления? – задала вопрос графиня Старшая.
– Мой народ в полной мере радостен и доволен, – заявил принц. – Нет народа радостнее, чем мой. Вот лишь на данный момент мимо меня прошла весьма радостная компания… Ей кроме того ливень нипочём.
Принц и не знал, что говорит сущую правду: в данный сутки его народ был и в действительности радостен, по причине того, что избавился от собственного правителя!
– Не угодно ли вашему высочеству "настойчиво попросить" лошадей, дабы возвратиться во дворец? – задал вопрос синьор Помидор.
– Нет, нет, ни за что! – с тревогой ответил принц. – Я подожду тут, пока не кончится эта ужасная гроза…
– Я разрешу себе почтительнейше подметить, – сообщил пара озадаченный синьор Помидор, – что гроза уже давно прошла и на дворе опять сияет солнце.
– Солнце? Сияет? – гневно переспросил принц. – Вы, думается, осмеливаетесь противоречить мне!
– Я просто не осознаю вашей наглости, синьор, – вмешался барон Апельсин. – В случае если его высочество находит, что на дворе гроза, значит, так оно и имеется. Разве вы не слышите, как шумит ливень?
Все поспешили дать согласие с бароном.
– Ах, эта гроза ни при каких обстоятельствах не кончится! – сообщила графиня Старшая, глядя в окно, за которым по окончании недавнего дождя блистали на чашечках цветов большие капли.
– Страшный ливневой дождь! Посмотрите, так и хлещет, – поддакнула графиня Младшая, смотря за тем, как радостно играется с золотыми рыбками в бассейне солнечный луч, прокравшийся из-за облачка.
– Слышите, как оглушительно гремит гром? – засунул герцог и словечко Мандарин, затыкая уши и закрывая глаза в притворном кошмаре.
– Земляничка, Земляничка, где ты? – позвала графиня Старшая слабеющим голосом. – на данный момент же прикрой все ставни! Все!
Земляничка прикрыла ставни, и в помещении стало мрачно, как в погребе.
Скоро зажгли свечи, и громадные тени запрыгали по стенкам. Синьора графиня Старшая набралась воздуха:
– Ах, какая страшная ночная гроза!
Принцу Лимону и в действительности стало страшно.
– Ужасная ночь! – сообщил он, стуча зубами.
Все остальные из вежливости также задрожали как в лихорадке.
Синьор Помидор подошёл крадучись к окну и, чуть-чуть немного открыв ставню, рискнул доложить:
– Прошу прощения у вашего высочества, но мне думается, что гроза кончается.
– Нет-нет, что вы! – закричал принц, увидев косой солнечный луч, что постарался было пробраться в помещение.
Кавалер Помидор поспешил захлопнуть ставню и подтвердил, что ливень так же, как и прежде льёт как из ведра.
– Ваше высочество, – неуверено внес предложение барон Апельсин, которому весьма хотелось сесть поскорее за стол, – не желаете ли пообедать… другими словами, виноват, поужинать?
Но его высочеству не угодно было ни обедать, ни ужинать.
– В такую погоду, – сообщил он, – у меня не бывает аппетита.
Барон не имел возможности осознать, какое отношение имеет погода к аппетиту, но, потому, что все дали согласие с принцем, он также дал согласие:
– Я так как лишь внес предложение, ваше высочество. Какая уж тут еда! У меня у самого от грома и молнии так сдавило горло, что я не имел возможность проглотить и цыплёнка!
На самом же деле он был до того голоден, что с наслаждением сгрыз бы несколько стульев, если бы не опасался противоречить его высочеству.
В итоге принц, утомлённый беспокойствами, пережитыми за сутки, прочно заснул, сидя на стуле. Его прикрыли одеялом и медлено отправились в столовую ужинать. К этому времени и в действительности стемнело.
За ужином синьор Помидор ел мало, а позже попросил у графинь разрешения подняться из-за стола, поскольку его клонит ко сну.
На самом же деле синьор Помидор прокрался в сад и отправился в деревню. «Что такое произошло? – думал он, шагая по дороге. – Принц чем-то встревожен. Это весьма подозрительно. Я не удивлюсь, в случае если окажется, что случилась революция».
От этого слова у него забегали по пояснице мурашки. Он отогнал тревожную идея, но она возвращалась опять и опять. Грозное слово так и прыгало у него перед глазами, пугая его каждой собственной буквой: Революция!!! Р-Рим, Е-Европа, В-Венеция и без того потом… Революция…
Внезапно ему показалось, что кто-то идёт за ним следом. Он притаился за изгородью и начал ждать. Через 60 секунд с далека показался синьор Горошек, что двигался так с опаской, как будто бы шагал по сырым яйцам.
Юристу ещё в столовой поведение кавалера Помидора показалось странным. Заметив, что кавалер выходит из помещения, синьор Горошек поспешил отправиться за ним.
«Тут что-нибудь да кроется, – думал он. – Не будем терять кавалера из виду!»
Синьор Помидор планировал уже выйти из собственного убежища, как внезапно в отдалении мелькнула вторая тень.
Кавалер ещё ниже пригнулся за изгородью, дабы дать и этому пройти. Человек, что шёл за синьором Горошком, был синьор Петрушка. Он увидел, как ускользнул из столовой юрист, и решил последить за ним. Своим непомерно громадным и чутким носом воспитатель Вишенки почуял, что произошло что-то важное, и не желал оставаться в неизвестности.
Но синьор Петрушка и не подозревал, что за ним также следят. По его пятам крался герцог Мандарин.
– Я нисколько не удивлюсь, в случае если на данный момент покажется и барон Апельсин, – пробормотал синьор Помидор и затаил дыхание, дабы не выдать себя.
Вправду, скоро затарахтела тачка и показался барон. Заметив, что герцог куда-то ушёл, барон высказал предположение, что его знатный родич отправился на какой-нибудь званый ужин, и, само собой разумеется, решил составить ему компанию. Бедняга тряпичник не легко отдувался, толкая тачку и не подмечая в темноте ни ухабов, ни камней на дороге. Скрипучая тачка, на которой покоилось брюхо барона, то взлетала вверх, то падала в пропасть. При каждом падении и таком взлёте у барона захватывало дух, но он лишь стискивал зубы, дабы не выдать себя нечаянным криком либо стоном.
Барон был в данной необычной процессии последним.
«Любопытно определить, куда это они все направляются», – поразмыслил синьор Помидор и вышел из-за изгороди.
Так они и ходили всю ночь приятель за втором: синьор Горошек тщетно всматривался в темноту, пробуя отыскать синьора Помидора, что в действительности шёл сзади всех; синьор Петрушка неотступно крался за юристом; герцог следовал за синьором Петрушкой; барон не терял из виду герцога, а Помидор двигался по следам барона. Любой пристально смотрел за перемещениями переднего, не подозревая, что за ним самим шпионят.
Пара раз Петрушка и Горошек изменялись местами: то синьор Петрушка при помощи ловкого обходного манёвра появился в первых рядах синьора Горошка, то Горошек обгонял Петрушку. Так, замечая приятель за втором, они кружили всю ночь и, очевидно, ничего не определили, а лишь выбились из сил.
Под утро все эти господа решили возвратиться в замок. Встретившись в аллее парка, они культурно раскланялись и узнали о здоровье друг друга. О собственных ночных похождениях они сочли нужным умолчать и наврали один второму с три короба.
– Где это вы были? – поинтересовался у синьора Горошка синьор Помидор.
– Я был на крестинах у моего брата.
– Вот страно! Разве крестины бывают ночью?
– Днём у брата дела серьёзнее! – отвечал юрист.
Кавалер Помидор улыбнулся: дело в том, что у синьора Горошка никаких братьев ни при каких обстоятельствах не было.
Петрушка заявил, что ходил на почту отправлять письмо своим в далеком прошлом уже не существующим родителям. Герцог и барок, не сговорившись, растолковали, что ходили удить рыбу, хоть ни у того, ни у другого не было при себе удочки.
– Как же это мы не встретились на берегу? – задал вопрос барон.
– Необычно! – сообщил герцог.
Все так устали, что шли с закрытыми глазами, и исходя из этого лишь один из них рассмотрел, что на башне замка развевается знамя Свободы.
Его вывесили ночью Вишенка и Чиполлино. Оба они сидели сейчас наверху, на башне, и ожидали, что будет дальше.
