А за нею –
Небеса.* *Collected Poems
Что-то в земном сознании нужно было выкорчевать, «довести работу» над ужасной тайной. Если сравнивать с этим мы со всеми дипломатическими чудесами и нашими панацеями кажемся детьми… совсем как те, что радовались за спиной у Шри Ауробиндо. В то время, когда же мы осознаем, что отечественная личная часть тайны, часть победы либо поражения находится прямо тут, в отечественном теле? Смерть совсем мелка, она живёт в каждом мгновении. Чудо почвы, быть может, в отечественных руках. Он наблюдал и копал, и чем дальше он углублялся, тем больше грязи выплескивалось на поверхность. You ought to help… Вы имели возможность бы оказать помощь.
Но в один раз Он заметил — что? «Один из нас обязан уйти, мы не можем оставаться на земле вдвоём». Она реагировала с гневом раненой львицы. «Я всё не забываю светло, я до сих пор вижу помещение, Его и слышу его слова: We can’t both remain upon earth. Вот и всё». Больше ни слова. Это произошло, думается, в начале 1949 года, а до Его ухода оставалось чуть меньше двух лет. «Я восприняла это весьма не легко, Я сделала всё вероятное, дабы помешать Ему уйти, но лишь увеличила его муки, потому что Он ЖЕЛАЛ уйти, Он решил — Он: всевышний Господь сделал вывод, что Он уйдёт. Из-за чего?.. какое количество раз я думала об этом? I am ready, I’ll go, — я готов, я ухожу». Она позвала в Пондишери сына и занялась подготовкой. «It can’t be you, — лишь не вы, по причине того, что не считая вас некому заняться материальной работой. И всё. Больше Он ничего не сообщил. Он запретил мне покидать тело, и всё. Он сообщил: это не подлежит дискуссии — you can’t, you must remain, — вам запрещено, вы должны остаться». Она настаивала, боролась — кто не знает ураган Матери? Но Шри Ауробиндо был посильнее всех ураганов, его бесконечность гасила любую бурю: «No, you can’t go, your body is better than mine, — нет, вам нельзя уходить, ваше тело лучше моего, оно лучше перенесёт изменение». Перенесёт… Сутки за днём волноваться все войны, бесчисленные мелкие Вьетнамы в собственном теле. Они не желают умирать и пробиваются на поверхность то тут, то в том месте вследствие того что мы не хотим спуститься в неуловимо мелкую смерть и оторвать их с корнем — в мелкую смерть, живущую в тот миг, в то время, когда мы хлопаем ушами и думаем сходу о двадцати вещах. Микроскопические татаро-монгольские орды сутки за днём ведут собственную разрушительную работу, их тайное смертное иго не ослабевает ни на 60 секунд, а мы говорим: «Ну и что?» — и проходим стороной: Тайна остаётся в стороне от нас… но мы всецело загружены в Тайну. «Your body is indispensable for the work — ваше тело нужно для работы. Без него Работа не будет закончена». Больше не было сообщено ни слова, ураган затих, а жизнь текла простым чередом. Мать считала, что это нереально. Она не желала верить.
Неспешно начала проявляться заболевание. Во второй половине 40-ых годов XX века показались симптомы диабета, но через пара месяцев Он прогнал заболевание. Шри Ауробиндо не имел возможности болеть. В его тело, державшее на расстоянии бури, не имело возможности войти ничего, оно было через чур чистым — клетка была чистой. В первой половине 20-ых годов XX века (но это было столь же правильно спустя 25 лет) Он заявил, что лишь три вещи смогут привести к его смерти: «Насильственная смерть либо несчастный случай, воздействие возраста, и мой личный выбор. Последнее вероятно в том случае, если что-то докажет мне, что осуществление моего дела на данный момент нереально».Так неужто Он увидел, что на данный момент это «нереально». Нет, в это никто не поверит, поскольку такое ответ похоже на потерю веры в будущее мира. Мы уже сыты по горло греческими календами, а Он сам довольно часто повторял: на данный момент, на данный момент, hic et nunc — тут и сейчас. Через чур довольно часто эдем откладывался на позже. Что произошло? Игра была проиграна? Так как Он же сказал, что «новый мрак рассеется» как Гитлеровский кошмар. И Мать осталась. И Мать также ушла. А мы боремся с тайной, словно что-то зависит от понимания одного человека. Осознать бы нам тайну, и дело было бы сделано. За двенадцать лет до собственного ухода Она как-то раз остановилась на пороге собственной помещения, обернулась ко мне, посмотрела собственными ясными глазами так, словно бы смотрела в лицо Судьбе, и бесстрастным и жёстким голосом, с властностью, присущей разве что голосу Всевышнего, сообщила (а мы говорили тогда о смерти): «Ни при каких обстоятельствах помни одного: то, что мы должны сделать, нужно делать совместно. Всё другое — так либо эдак, тем методом либо вторым, — не имеет значения. Но вот это — Факт». Мы сделаем это совместно, совместно мы раскроем Тайну… так либо эдак.
Оказалось как раз «эдак».
А Тайна осталась.
Раскроем ли мы её?
Мы идём через эту книгу, как через смерть.
Данила Поперечный:
