Старик, ступая неслышно, как кошка, отошел и принес от очага низкую скамеечку. Он сел так, что одна добрая половина его была вся озарена тусклым колеблющимся светом, а вторая оставалась в тени. Не сводя глаз со дремлющего мальчика, он терпеливо оттачивал нож, все бормоча про себя и не подмечая, как бегут часы; он был похож на серого ужасного паука, готового проглотить неосторожное насекомое, запутавшееся в его паутине.
Наконец, большое количество времени спустя, старик, что наблюдал, но ничего не видел, поглощенный собственными думами, внезапно увидел, что глаза мальчика открыты, обширно открыты и смотрят! – смотрят, остановившись от кошмара, на нож. Ухмылка дьявольского торжества скользнула по лицу старика, и он, не меняя положения и не прерывая собственной работы, задал вопрос:
– Сын Генриха Восьмого, молился ли ты?
Мальчик беспомощно забился в собственных узах, и невнятный звук вырвался из его прочно стянутых челюстей. Отшельник истолковал это как положительный ответ на собственный вопрос.
– Так помолись опять! Просматривай отходную молитву!
Дрожь пробежала по телу мальчика, лицо его побледнело. Он снова забился на постели, пробуя освободиться, изгибаясь и поворачиваясь во все стороны; он вырывался отчаянно, но зря; в это же время ветхий людоед с ухмылкой смотрел на него, кивал головой и нормально точил нож, иногда бормоча:
– Твои 60 секунд сочтены, и любая из них драгоценна… Молись, просматривай себе отходную!
Мальчик горестно застонал и прекратил метаться; он задыхался, слезы капля за каплей текли по его лицу, но это жалостное зрелище нисколько не смягчило свирепого старика.
Уже начинало светать; отшельник увидел это и заговорил быстро, возбужденно:
– Запрещено мне больше растягивать это удовольствие. Ночь практически прошла. Она пролетела для меня как 60 секунд, как одна 60 секунд; а я желал бы, дабы она продолжалась год! Ну, отродье губителя церкви, закрой глаза, в случае если тебе страшно наблюдать…
Дальше обращение его стала невнятна. Он упал на колени с ножом в руке и согнулся над стонущим мальчиком.
Но что это? У хижины послышались голоса. Нож выпал из рук отшельника; он набросил на мальчика овечью шкуру и быстро встал, дрожа. Шум усиливался, голоса звучали грубо и гневно, слышны были крики и удары о помощи, после этого топот скоро удаляющихся шагов. В тот же час же за тем; раздался громовый стук в крик и дверь хижины:
– Эй! Отворяй! Да поскорее, во имя всех дьяволов!
О! Эта брань раздалась музыкой в ушах короля: то был голос Майлса Гендона!
Отшельник, стиснув зубы в бессильной злобе, быстро вышел из каморки, притворив за собою дверь; после этого король услыхал разговор, происходивший в «молельной»:
– Привет тебе и уважение, почтенный господин! Где мальчик, мой мальчик?
– Какой мальчик, приятель?
– Какой мальчик! Не морочь меня, господин монах, не говори мне сказок, я не расположен шутить. Невдалеке из этого я встретил двух подлецов, должно быть тех самых, каковые похитили его у меня, и я выпытал у них правду: они заявили, что он снова убежал и что они проследили его до твоей двери. Они продемонстрировали мне его следы. Ну, нечего больше хитрить! Берегись, святой папа, если ты не дашь мне его!.. Где мальчик?
– О хороший господин, ты, должно быть, говоришь об оборванном бродяге царского рода, что совершил тут ночь? В случае если такие люди, как ты, смогут интересоваться такими, как он, то да будет тебе как мы знаем, что я отправил его с поручением. Он не так долго осталось ждать возвратится.
– Не так долго осталось ждать возвратится? В то время, когда? Скажи скорее, не теряй времени, не могу ли я догнать его? В то время, когда он возвратится?
– Не затрудняй себя, он не так долго осталось ждать придет.
– Ну, хорошо, будь по-твоему! Постараюсь дождаться его. Но постой! Ты отправил его с поручением, ты? Ну, уж это враки! Он не отправился бы. Он оторвал бы всю твою седую бороду, если бы ты разрешил себе такую наглость! Ты лжёшь, друг, точно лжёшь! Не стал бы он никуда бегать ни для тебя, ни для любого другого человека.
– Человека – да! Для человека, возможно, и не стал бы. Но я не человек.
– Господи, помилуй, кто же ты?
– Это тайна… наблюдай, не выдавай ее. Я архангел!
Майлс Гендон буркнул что-то не особенно почтительное, после этого прибавил:
– Этим, само собой разумеется, и разъясняется его снисхождение к тебе. Он палец о палец не ударит в угоду простому смертному; но архангелам кроме того король обязан повиноваться. Тсс! Что это за шум?
Все это время мелкий король то дрожал от кошмара, то трепетал от надежды и все время старался стонать как возможно громче, дабы Гендон услышал его стоны, но с печалью убеждался, что или эти звуки не доходят до его слуха, или не создают на него никакого впечатления. Окончательные слова Гендона подействовали на короля, как свежий ветер полей на умирающего! Он снова застонал, напрягая все силы.
– Шум? – сообщил отшельник. – Я слышу лишь шум ветра.
– Может, это ветер. Да, само собой разумеется ветер. Я все время слышу не сильный шум… Вот снова! Нет, это не ветер! Какой необычный звук! Отправимся посмотрим, что это такое!
Радость короля стала практически невыносимой. Его утомленные легкие трудились из всех сил, но все было зря: туго стянутые овечья шкура и челюсти не пропускали звука. Внезапно его охватило отчаяние: он услышал, как отшельник сообщил:
– Ах, это доносится снаружи. Предположительно, вон из тех кустов. Отправимся, я провожу тебя.
Король слышал, как они вышли, говоря; слышал, как шаги их скоро замерли далеко, – и он остался один, среди ужасного, ужасного тишины.
Прошла, думается, целая вечность, перед тем как голоса и шаги раздались опять; в этом случае до короля донесся новый звук – стук копыт. Он услышал, как Гендон сообщил:
– Продолжительнее я не стану ждать. Не могу. Он, возможно, заблудился в этом густом лесу. В какую сторону он отправился? Укажи мне дорогу, быстро!
– Вот ко мне… Но погоди… Я отправлюсь с тобой и буду показывать тебе путь.
– Благодарю… благодарю! Право, ты лучше, чем кажешься с первого взора. Не думаю, дабы нашелся второй архангел с таким хорошим сердцем… Возможно, ты желаешь ехать верхом? Так забери осла, которого я приготовил для моего мальчугана… Либо, возможно, ты предпочтешь обхватить собственными святыми ногами этого злополучного мула, которого я приобрел для себя? Меня здорово надули! Данный мул не следует и месячного процента на бронзовый фартинг, данный взаймы безработному лудильщику.
– Нет, садись сам на мула, а ослика веди за собою! Я больше доверяю собственным ногам, – я отправлюсь пешком.
– Тогда подержи, прошу вас, эту малую тварь, пока я с опасностью для жизни и со не сильный надеждой на успех постараюсь вскарабкаться на громадную.
Затем послышались понукания, крики, свист бича, удары кулаками, отборнейшая громоподобная брань, наконец неприятные упреки, которым мул, по-видимому, внял, поскольку боевые действия закончились.
С невыразимым горем слушал связанный мелкий король, как замирали далеко голоса и шаги. Сейчас он потерял всякую надежду на освобождение, и мрачное отчаяние овладело его сердцем. «Моего единственного приятеля увели обманом из этого, – сказал он себе. – Старик возвратится и…»
Он задохнулся и без того неистово заметался на постели, что скинул закрывавшую его овечью шкуру.
И внезапно услышал звук отворившейся двери! Наряду с этим звуке мороз пронизал его до костей: ему казалось, что он ощущает нож у собственного горла. В смертельном страхе закрыл он глаза, в смертельном страхе открыл их опять – перед ним находились Джон Кенти и Гуго!
Если бы у него рот не был завязан, он бы сообщил: «Слава всевышнему!»
60 секунд спустя ноги и руки короля были свободны, и похитители, схватив его под руки с двух сторон, что было духу потащили в глубь леса.
Выручка, прибыль, маржа. Как оказать влияние на эти показатели, чтобы они возрастали?
