Фруктовое дерево, или знак возвращения

Вот оказался я под фруктовым деревом и минут 35 с удивлением озирался,

потому что, пока я жил в Лесу Духов, все вокруг дерева неузнаваемо

изменилось. Я твердо верил, что очутился у дерева, возле которого мы таились

с братом, когда испуганно убежали из дома,— а иначе-то как бы я мог

догадаться, что стою поблизости от родного города? Но пока я испытывал

сомненьями свою веру—думал, верно ли я узнал дерево,—ко мне незамеченно

подкрались два человека, схватили меня за руки и связали веревкой—так туго,

что я не мог ии вздохнуть, ни охнуть,— а потом один из них взвалил меая на

голову и следом за друпим помчался в лес. Я немного подумал и решил сам в

себе, что это на меня напали работорговцы: ведь работорговля тогда еще

процветала.

Через несколько дней мы пришли в их город — чужедальний, или

враждебный для моего,—и меня, как раба, продали на рынке, а в те времена

для доставки грузов не было никакого транспорта, вроде нынешнего, поэтому

грузы носили на голове, и меня нагружали до того полновесно, как будто я

заменял им трех человек, и гнали совместно с другими рабами на расстояние

восьмидневного пешего хода, так что вскорости я покрылся язвами от

безжалостной перегрузки и рабской доли. Но хозяин уже заключил договор о

доставке грузов на моей голове, а поэтому принялся промывать мне язвы

горячей водой и губкой с песком в надежде, что они у меня исцелятся, а если

я отстранялся или плакал от боли, он стегал меня без пощады и жалости—за

то, мол, что я не хочу исцеляться. Так он лечил меня ровно месяц, а когда

заметил, что лечение не действует, решил продать меня на невольничьем рынке

как непригодного из-за язв к работе. Вот привел он меня на невольничий рынок

и приковал цепью к толстому дереву вместе с другими рыночными рабамл, так

что мы выстроились в одну шеренгу. За 4 часа всех рабов раскупили, а я

остался непроданный—из-за язв, и мы с хозяином стояли на рынке до двух

часов по дневному времени, а потом он снял с меня невольничью цепь и уже

собирался уходить восвояси, но тут, по счастью, на рынок явился богатый и

уважаемый в тех местах человек. Явиться-то он явился, а рабов уже нет— все

распроданы, кроме меня,—и он подошел к моему хозяину. Ему захотелось купить

раба, но меня-то он оценил дешевле де . шевого, и все же хозяин согласился

на его цену—лишь бы сбыть меня поскорее с рук,— а он подошел ко мне, чтоб

увидеть получше, несколько часов по.рассматривал и сказал:

Я хочу купить раба, а не язвы. Сказал, отвернулся и ушел в свой

город. Короче, никто меня в тот день не купил, и хозяин по дороге с рынка

домой постоянно бил меня тяжким кнутом.

Он несколько раз водил меня продавать, а когда заметил, ,что никому я

не нужен, хотя бы и по дешевой цене, объявил:

-Если я еще раз пойду на рынок и тебя еще раз никто не купит, то я

убью тебя на пути к дому, а тело брошу в подорожный лес на съедение гиенам,

стервятникам и шакалам, потому что тебя и по дешевке не сбудешь, и за

бесплатно, в виде подарка, не сплавишь, а я уже больше не в силах терпеть

вонь от твоих непромытых язв, распугавшую вокруг на несколько улиц всех моих

ближайших друзей и соседей. Но, к счастью, в следующий рыночный день, про

который он говорил, что непременно меня убьет, если я опять останусь

непроданный, на рынок .снова пришел тот богач, который при-ценялся ко мне в

прошлый раз,—и,.главное, он опять пришел поздновато, когда из всех рабов на

продажу остался непроданный один только я. И вот он спросил моего хозяина,

за сколько тот хочет меня продать, а хозяин ответил, что за любую цену,

которую богач согласится дать. Богач внимательно оглядел рынок, но рабов на

продажу там уже не было, и он ровно час присматривался ко мне, а потом

решился и сказал так: Я должен принести жертву своему богу, поэтому куплю

тебя, чтоб убить как жертву, когда подойдет назначенный срок. Он дал за

меня 3 шиллинга и 6 пенсов, и мой хозяин благодарно их принял, поскольку я

был для него обузой и он мечтал от меня избавиться.

Горько, что я убежал в Лес Духов и 24 года блуждал там и духи мучили

меня как хотели, а едва я выбрался наконец из Леса и почти дошел, до родного

дома, меня поймали, превратили в раба, безжалостно уязвили и ведут убивать

— вот что я с грустью говорил сам себе, пока прислужник запоздалого богача

гнал меня по дороге к смертному рабству, или для жертвы чужому богу. Я шел и

не знал, что этот богач приходится мне по рождению братом, с которым я

разлучился у фруктового дерева, когда он пытался спастись от врагов, Прежде

чем я вступил в Лес Духов.

Вскоре мы добрались до какого-то города—ведь еще не открылось, что это

мой город,— и меня загнали на Рабский Двор вместе с другими рабами хозяина,

который не ведал, что я ему брат. А все мои язвы остались при мне. И вот я

трудился, как подневольный раб, но жили мы далеко от жилища хозяина, и он

только изредка приходил к нам с проверкой, или чтоб надзирать за нашим

трудом, и, когда ему виделись язвы на моем теле, он в тот же миг начинал

меня ненавидеть гораздо лютее, чем остальных рабов, и приказывал,

чтоб меня хлестали кнутами как непригодного к .полезной работе, а

главное, потому, что в те времена раб не считался у хозяев за человека и его

привыкли нещадно карать, если он работал не в полную силу. Я-то, конечно,

уже догадался, что меня привели в мой .собственный город, но не мог

распознать ни брата, ни матушку из-за обоюдной многолетней разлуки, а они не

заметили меня .в рабе.

К тому же раб не считался за человека, или был очень униженным жителем,

и я не мог обратиться к брату с объяснением, откуда я родом и кто мне родич,

а рабы не знали нашего языка, поскольку их пригнали из чужедальних мест, и

тоже не понимали, чего я хочу.

Но однажды, когда мне удалось отдохнуть и я оказался в своем полном

уме, наш рабовладелец, или мой брат, снова пришел к нам ,во Двор с

проверкой, и, пока он говорил, а мы его слушали, я вдруг легко узнал братов

голос, будто у нас и разлуки-то не было, потом пригляделся хозяину

повнимательней и ясно увидел маленький шрам, который появился у брата на лбу

еще до .нашей совместной разлуки возле развесистого фруктового дерева, так

что по этим двум памятным знакам—давнему шраму и знакомому голосу—я

распознал в хозяине брата, но поговорить с ним по-братски не смог, поскольку

числился у него рабом и он приказал бы засечь меня насмерть, если б я

обратился к нему как брат.

Я пристально рассмотрел свое положение, и оно представилось мне

примерно так: меня привели в мой собственный город, но родственных чувств от

меня бы не приняли, а значит, я должен был оставаться рабом. И тут мне

вспомнилась братская песня, которую мы весело распевали с братом во время

трапезы жареным ямсом, когда наша матушка ушла на базар, а нам оставила для

обеда яме—каждому из нас по отдельному ломтику. И вот я запел эту братскую

песню, в которой значилось имя моего брата. Я-то запел, а братовы жены

принялись хлестать меня за пенье кнутами, и песня звучала час от часу все

грустней, или с каждым днем все тоскливей и заунывней. Через несколько дней

раздосадованные жены заявили про меня хозяину, что его Раб, у которого на

теле язвы, распевает строго запрещенные песни, поскольку рабам

строго-настрого воспрещалось называть, хоть и в песнях, имя хозяина. А брат

приказал им, чтоб они меня привели.

И вот предстал я, значит, перед хозяином (или, считая по рождению,

братом), а сам дрожу от страха всем телом, и даже голос у меня содрогается,

потому что если какого-нибудь раба призывают к хозяину отдельно от

остальных, то хотят умертвить его для жертвы богу. Но брат сказал, чтоб я

спел ему песню, которую пел на Рабском Дворе. Он-то, конечно, собирался меня

убить, когда в моей песне прозвучит его имя, да бог был так доор, что, едва

я запел, брату вдруг вспомнилось наше с ним расставание, и я не успел еще

пропеть его

имя, а он уже бросился меня обнимать и первым делом сказал своим женам,

что нот, мол, нашелся наконец его брат после двадцатичетырехлетней разлуки.

А вторым делом он приказал своим слугам вымыть меня чисто-начисто в ванне и

после этого принес мне одежду, которой обрадовался бы даже Король. Но язвы

по-прежнему были при мне. Третьим делом брат повелел своим женам, чтоб они

накормили меня и напоили, а потом отправил посланца за матушкой, которая

ушла до войны на базар, и с той поры я ее не видел.

WARFACE 3.600 ЗНАКОВ ВОЗВРАЩЕНИЯ БЕСПЛАТНО (КОРОНЫ)

Похожие статьи:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

Adblock
detector