Один из многих
…Нескончаемый дым заполнял воздушное пространство в лёгких. Смог. Туман. Неясно из-за чего, но мне всё время хотелось выпивать. Не смотря на то, что, потребность в жидкости — ничто если сравнивать с жаждой воздуха. Его просто не было. Я задыхался, но отчаянно боролся , но, как ни необычно, сам не знаю за что. Моё тело вело нескончаемую войну с внешним миром, в которой я постоянно проигрывал… Необычно… Я считал, что владею силой воли и другими крайне важными качествами, отличающими мужчину. Но в данной борьбе мне ещё не удалось одержать победу. Забавное слово борьба! Время от времени мне думается, что оно вовсе ничего не означает. Я всё пробую осознать, за что же я так отчаянно хватаюсь, для чего из кожи вон лезу? Для чего? Не помню, дабы хоть одна побеждённая битва принесла мне удовольствие. Не помню ни одного залпа победы, ни одной на эйфориях откупоренной бутылки шампанского. Нет, ничего этого нет, и не будет. Иначе, мне думается, что сущность баталии вовсе не в удовольствии победой, а в трансформациях. В случае если война принесла вместе с собой что-то не считая разрушения — возможно с уверенностью заявить, что она была совершена не напрасно. Лишь вот, каким будет это что-то — вопрос открытый…
Но, сообщить по правде, все эти философские размышления совсем не для меня. Я солдат. Орудие в руках вторых людей. Делаю то, что мне велят и вспоминать над тем, какие конкретно распоряжения мне отдают, и как они высокоморальны — совсем не моё дело.
Но время от времени… В самые чёрные ночи, в то время, когда на пустынном небе не видно ни одной звёздочки, во мне как будто бы оживает мертвец. Да, именно он! И это не какой-нибудь зомби из недорогой короткометражки. Нет, данный мертвец — живой! Он, как дух, всегда сидящий во мне, голос разума что ли… В общем, в то время, когда данный труп начинает собственными когтями царапать мою душу, я становлюсь совсем вторым человеком: начинаю переосмысливать всё, что натворил за последние дни а также планирую уйти из армии! Но… Да это и не имеет значения… Так как покинуть поле боя мне ни при каких обстоятельствах не удастся. Это не вероятно для таких как я: для не сильный, забытых душ проход закрыт. Путь на свободу из плена массовой битвы до сих пор удавался только богачам и безумным. Первые обладают всем, чего захотят, а вторые не обладают ничем, не считая свободы, за которую так яростно сражаются первые. Но я не псих и не обладатель нефтезавода. Я легко человек, один из многих…
Особый сутки
Утро. Вздох. Вот и начался новый сутки… Страно, но я ни при каких обстоятельствах не подмечаю отличия между переходами дней. Ежедневно для меня однообразный, похожий на прошлый. Может, я легко неинтересный человек, а, может, моя жизнь через чур однообразна. Не смотря на то, что так совсем не должно быть! У меня хорошая кампания друзей, с которыми неизменно приятно радоваться… Но что-то в моей жизни заставляет меня ежедневно печалиться, отчаиваться и опасаться. А вот обстоятельство таких моих ощущений до сих пор неизвестены. Такое чувство, что имеется что-то, что меняет мою жизнь. Что-то в. Другими словами, имеется внешний мир – он красивый, в том месте общество, карьера, социальный статус. Но это всё мираж. Данный мир фальшивый , а настоящий – второй. Он в меня, он чудесный – это мир мастерства… Но каждое утро данный мир от меня улетает. С каждым новым восходом солнца он уходит, и я вступаю в зазеркалье, из которого нет выхода… Но, не очень-то я деятельно занимаюсь поиском этого выхода. Меня в полной мере устраивала моя жизнь до одного случая:
С большим трудом (по окончании бурного вечера) раскрыв глаза, я попытался как возможно скорее нащупать баночку аспирина, которая неизменно стояла на полке около кровати. Пошарив рукой, я услышал звук падения и осознал, что сейчас моя голова не прекратит болеть. Не знаю, откуда, но в разуме появилась цитата: «Если бы в следующее утро Степе Лиходееву сообщили бы так: Степа! Тебя расстреляют, если ты сию 60 секунд не поднимешься! — Степа ответил бы томным, чуть слышным голосом: Расстреливайте, делайте со мною, что желаете, но я не поднимусь». Откуда она [цитата] и кто таковой данный Степа Лиходеев я припомнить не имел возможности, но почему-то мне показалось, что лучше, чем он меня на данный момент никто не осознает. Устало шаря рукой по полке, я наткнулся на что-то скользящее и ровное – это был новый выпуск какого-либо издания, что мне приносил курьер ежедневно. Необычно, что приходится отдавать собственные родные 40 долларов за кусок бумаги, на которой написаны скидки на товары, совсем мне не необходимые и имена людей, полностью мне не привычных. Подписка на журналы и газеты – необычная вещь, но она есть таковой неотъемлемым элементом моей жизни, что я кроме того не вспоминаю о пользе того, на что подписываюсь.
Последним упрочнением воли я напряг память и отыскал в памяти, что сейчас 14 января, а это значит, что в 10 часов по Вашингтонскому времени решится моя будущее. Само собой разумеется, ничего сверхъестественного не случится, но это моё первое собеседование по окончании 6 мучительных лет в университете, так что сутки по-настоящему особый.
Поворачивая голову в сторону будильника, я услышал резкий хруст, и сразу же на ум пришла песенка из рекламы: «Бери витамины для всей семьи, в случае если, внезапно, захрустели кости твои». Да, витамины – это то, что мне на данный момент вправду необходимо, лишь бы взглянуть что час… Раскрыв глаза как возможно шире, я не заметил ничего не считая размытых теней и поразмыслил, что мне бы не помешали линзы, каковые пару дней назад продавались в подземке.
Сделав над собой сверхусилие, я заметил, что на часах 9:45 и я нереально опаздываю навстречу судьбе.
Джонни Гутлесс
Офис моего нового (вероятно!) места работы был на Пенсильвания-авеню и, потому, что, я был всего в квартале от него, мне следовало бы остановиться, обдумать речь и свою презентацию… Но, нет! Бежать сломя голову, сбивая на своём пути прохожих – вот это в моём стиле! Забавная улица Пенсильвания-авеню! Живу в Вашингтоне уже 10 лет, а все равно не могу прекратить удивляться её культурной значимости и красоте. Парк и Тут Джона Маршалла, и Монумент Мира, и Университет Джона Вашингтона, и правящий над всеми ними Белый дом… Но, почему-то проходя мимо этих красот, моё внимание практически не завлекает их архитектура либо историческая сокровище. Мне по большому счету редко удаётся сосредоточиться на таких вещах. Нет, значительно чаще я наблюдаю на витрины, объявления и огромные постеры – бигборды. Совершенно верно так же произошло и в тот сутки, в то время, когда я спешил на собеседование: в моей голове не было мыслей, не было ничего, лишь броские, манящие огоньки магазинов, обрывки и реклама всякого мусора, что я слышал от серых прохожих.
Добежав до офиса за двадцать мин., первым, что я сделал, войдя в строение – это оценил собственный внешний вид. Выпуклые, жёлтые глаза, впавшие непонятного цвета и скулы волосы. в один раз приятели подшутили нужно мной и перекрасили мои красивые золотые кудри в зелёный цвет. Вышло забавно.
Мне кроме того так понравилась нестандартность моего образа, что чуть позднее я сам докрасил пара прядей в светло синий – оказалось уникально! Но сейчас, по обстоятельству того, что я в далеком прошлом не обновлял окрас, мои волосы смотрелись изношенными: то ли серого с когда-то синим, то ли грязно болотного цвета. Но их колер – не самое ничтожное в моём образе. Рекорд в рейтинге «куда же ужаснее?» побили ушные мочки, в которых когда-то красовались серьги «тоннели», а сейчас они напоминали две, свисающие с моей головы банановые шкурки. Ну, а победителем в номинации стала ветхая, наспех сделанная татуировка. Понятия не имею, в то время, когда и для чего она была сделана, но уровень качества её было не на высоте, поскольку вместо ежа (персонажа из мультипликационного фильма «Соник») на моей руке красовалось светло синий-фиолетовое пятно без ровных очертаний и хоть какого-нибудь намёка на задумку. Словом, смотрелся я как обычный человек собственного времени – не лучше и не хуже вторых. Посчитав, что мой внешний вид в полной мере сносный, как для иллюстратора я направился к заветным дверям кабинета директора. А уже спустя три часа продолжительных демонстрации и расспросов собственных эскизов, я – радостный сотрудник компании «Draw me, If u can» либо легко «Дру ми», направился в сторону ближайшего паба.
Вечер был необычный. Небо, казалось, ещё ни при каких обстоятельствах не было такими звёздным. И я, Джонни Гутлесс [1], основной живописец компании, заглавия, которой мне в жизни не отыскать в памяти, легкомысленно попивая шампанское прямо из бутылки, направлялся к себе.
[1] – Джонни Гутлесс (от англ. Gutless) – слабохарактерный
Бездушные глаза
Первый рабочий сутки был не таким страшным, как я себе воображал. Но, в более неинтересном месте мне ещё не доводилось посещать: вместе с другими иллюстраторами, меня посадили в мелкую душную помещение и дали нам прочесть рукописи какого-либо малоизвестного автора. Каждому живописцу надеялась определённая глава (я просматривал восемнадцатую), а основной задачей начало – придумать иллюстрацию к ней. Для начала, общество безотносительных зануд было невыносимым опробованием! Я просто не может трудиться в коллективе с людьми, каковые за 6 часов не удосужились проронить и буквы (не считая звучно икающей девушки в углу кабинета – она издавала хоть какие-то звуки!). Также мне живописцы! Вы же должны быть креативными, «творческими», а это… одно убожество, а не кампания. Во-вторых, мерзкая духота пыльного кабинета, в котором не было ни одного окна. И, в итоге – тот факт, что мне было нужно просматривать! Терпеть не могу это делать! В случае если честно, я по большому счету еле припоминаю , в то время, когда занимался чем-то подобным. Скука! Одним словом, скука!
Но, вот, в то время, когда данный сутки, наконец, закончился… О! Данный миг был прекрасным по двум обстоятельствам: первая – я отмыл руки от зловонной краски, а вторая – знакомство с очаровательным созданием из соседнего офиса, Джулиет. И не считая моей рыженькой соседки Бэтани – Джули самое красивое существо из всех, что я встречал (по крайней мере, за последнюю семь дней). Милое личико, розовые щечки и ярко голубые, совсем не естественного цвета, глаза. Они мне почему-то показались бездушными, хоть и соблазняли собственной красотой. Возможно, это вследствие того что она носит линзы. Забавно, поскольку зрение у Джулиет отличное! На протяжении отечественного знакомства на девушке были надеты забавные, делающие её похожей на мою пятилетнюю кузину, чулочки, рубаха в клеточку (точь в точь такая, как у моего дедушки – лесоруба), заправленная в юбку и особенно актуальные ботинки, какие конкретно носят лишь девчонки и солдаты наподобие Джул. Необычная эта современная мода! Заставляет бедняжек не есть, превращая себя в неприличное состояние и направляться непонятным совершенствам. Но, это совсем не моё дело: Джулиет хороша собой, знает французский и может целоваться, а больше мне от неё ничего не требуется.
В действительности, до знакомства с Джули у меня была женщина. Ничего важного. Да и по большому счету, что «важного» возможно от меня ожидать? Все отношения, в которых я состоял (а их было не мало) не продолжались продолжительнее двух месяцев. Я по большому счету не осознаю, к чему насиловать себя и растягивать данный поток фальшивых ненужных подарков и улыбок, в случае если оба, вступая в отношения, с самого начала знают, чем всё закончится – её слезами и моей презрительной ухмылкой.
Глупые, бездушные глаза девушек… Любой раз одно да и то же. Опять и опять они повторяют однообразные слова амурной мантры: «Джонни, ты таковой сильный», «у тебя таковой глубочайший взор», «ты так красиво рисуешь», «желаешь я стану твоей натурщицей?»… А я отвечаю им словами из той же песни о том, как они похудели, какой вкусный суп приготовили (кроме того если он был ужасным) и о том, как их новые платья подчёркивают цвет глаз. Говорят же, что дамы обожают ушами, а мужчины глазами. А я вот с этим не согласен! Мне по большому счету до сих пор не ясно это слово «любовь». Нет, само собой разумеется, в порыве особенной нежности я его произношу, но особенного значения ни при каких обстоятельствах не предавал и не планирую это делать, ни с Джулиет, ни с кем-то вторым. Всё, что у меня имеется — это настоящее: руки в мозолях от кисти, бутылка недорогого вина (которое я, не изменяя привычке, выпиваю прямо из источника) и маленькая, слабохарактерная Джул. Очередная кукла в моих руках…
Новая компания
Вздох, вздох… Я не могу… Воздушное пространство… Лёгким катастрофически не хватало этого крайне важного компонента. Они просили о помощи, но я не слушал, заглатывая едкий дым сигарет. Темнота… и… Вздох. Пустошь.
В тот момент мне показалось, что я стал частью чего-то огромного, чего-то необъятного – частью Вселенной. Возможно, в настоящем времени прошли секунды, но мне они показались вечностью. Невыносимой вечностью, полной густого табачного смога, головокружения и подкатывающей к горлу тошноты…
Ужасное чувство! Так не очень приятно просыпаться и осознавать, что ты понятия не имеешь, где ты. Казалось, что внутренности и части тела были разбросаны по всему полу той маленькой комнатушки, в которой мне посчастливилось прийти в сознание. Помогая себе руками, я кое-как поднял веки и прежде, чем успел осознать, где нахожусь, меня посетила вечная спутница парней – головная боль. Лишь у кого-то голова болит от мыслей либо переизбытка неприятностей, а у меня от выпитого спиртного. Жалко, что под рукой не выяснилось аспирина! Совершенно верно, как в то утро, в то время, когда я опаздывал на собеседование. Но сегодняшняя старуха-боль несравнима с той, которая приходила тем утром. Та была «добропорядочной», пришла ко мне ещё вечером и любя предотвратила, что с утра даст о себе знать. А эта и не уходила, по-моему, она напивалась вместе с нами! Да и не только она! Помнится, сам сатана открывал второй ящик… Либо это была бочка?.. Опять в мою и без того полную предположений голову заполз Стёпа Лиходеев. Действительно, сейчас ему совсем не было меня жалко! Он лишь иронично насмехался и качал головой, как будто бы, говоря: «Стыдно Джонни, стыдно». Лишь вот мне совсем не стыдно! Единственное о чём я тогда грезить – это комфортная постель: мягкая подушка, удобная кровать и тёплое одеяло. Разве это большое количество? Но, потому, что, пошевелиться я не смог – всё, что мне оставалось – это восстанавливать события прошлых дней «радости».
Началось всё с того, что Джул познакомила меня со собственными приятелями. Они были самыми простыми ребятами, совсем, такие как я либо Джулиет. Оливер – юноша Ханны, постоянно носил весьма необычную одежду: через чур долгие для майки и через чур маленькие для туники рубахи, разодранные, так, как будто бы, на него лишь, что напали злые псы; кожаные брюки, обтягивающие его и без того дистрофичные ноги либо (что злило меня больше всего!), джинсы, каковые он зачем-то подкатывал до щиколотки. Ну и, само собой разумеется, незаменимый атрибут Олли – армейские ботинки, совсем как у Джул. Мне кроме того показалось, что это были они же! Не смотря на то, что, не мне с моими зелёными волосами и обвисшими ушами делать выводы. Да и по большому счету – какая отличие, кто во что одет? Но (это принципиально важно отметить), сейчас почему-то стала весьма необычной мода: чем больше ты похож на бездомного, тем считаешься красивее. У Метта были немыслимые глаза: ярко салатного цвета с изумрудной каёмкой. Не смотря на то, что наряжался он точь в точь как Оливер, Метта отличала непонятная причёска. Это было подобие долгих волос, но позади они были значительно меньше, почему лицо его казалось похожим на пончик. Ну, и, наконец, Ханна – как и я, живописец, действительно, более успешный, поскольку в собственные двадцать пять она уже обладала арт агентством, в которое совсем отказалась меня пристроить. Но, что отличало друзей Джулиет от моих и по большому счету вторых, привычных мне людей – это немыслимое количество татуировок. Особенно Ханна была расписана, как куколка. А самое обидное в этом всём то, что их тату были сделаны как следует, а моя…
Это неизменно здорово знакомиться с новыми людьми! И сейчас, мы пятеро, с одной ноги вступили в общедоступности и мир информации.
Гора Громадной Ахун (дорога вниз).
