Догнать и перегнать!

Уже для современников было в полной мере разумеется – многие крайности политики Московии идут от ее отсталости. В самой Московии собственный положение просто не могли не осознавать. Московии ничего не стоило разнести вдребезги осколок Средневековья, сам Ливонский орден.

Но когда на арену выходят Швеция, Великое и Польша княжество Литовское, как Московия тут же терпит поражение за поражением. По причине того, что возможно какое количество угодно и кому угодно говорить про собственный «подлинное православие», возможно какое количество угодно задирать пятачок, высокомерно трясти бородищей и поносить иноземцев. А лишь воины шведского короля походя очищают Ижорскую почву от жителей святой подданных и территории наместника Господа Всевышнего; и никаким церковно?маханием и славянским языком иконами их не остановить. А конница Стефана Батория в атаках превращает дворянское ополчение в судорожно драпающее месиво, и ничего с этим нельзя поделать.

Другими словами сделать?то возможно еще большое количество чего. Возможно еще больше надуваться спесью среди разоренной страны, перевоплощённой в руины собственным князем. Возможно повесить вверх ногами все иконы в Успенском и Архангельском соборах; повелеть митрополиту побить в бубен и поплясать, вызывая дух Святослава, дабы попросить его совета; поставить в угол Грановитой палаты архистратига небесного воинства Михаила. Возможно устроить грандиозное гадалище, всем царским двором забиться в полночь в баньку, сняв кресты; назвать полный дворец бабок?волховиц, чародеев и колдунов.

Но все эти средства не смогут сделать одного, самого главного. Они не смогут сделать так, дабы московиты били шведов, тем более – при равной численности и равным оружием. От воплей и проклятий, от неприличных скороговорок бабок?шептуний не станут не сильный польские и литовские рыцари.

Возможно еще доразорять страну вконец, собрать еще одну армию, ввести опять опричнину, подпереть армию опричниками, дабы никто не смел бежать. Возможно издать приказ «ни шагу назад!» и ввести смертную казнь за его нарушение.

Но как в ужасном сне, снова замаячат на горизонте наездники Стефана Батория и разнесут они в очередной раз собранную армию. А опричники драпанут так же позорно, как в 1570 бегали от крымского хана. По причине того, что приторачивать к седлу голову бедной собаки, нализываться до блевотины за здравие царя и петь разбойничьи песни – еще не означает быть боеспособными воинами. Не бывают хорошими солдатами ни палачи, ни жополизы, что сделаешь…

В середине XVI века Московия оказывается перед фактом собственной отсталости от Европы. Желает она либо нет, ей нужно заимствовать то, что сделало европейцев такими сильными.

Поднимается необходимость развиваться.

Московия не первая сталкивается с данной проблемой.

В таком же положении пребывали иберы и галлы, в то время, когда легионы проходили через их почву металлическим строем и также ничего не было возможности сделать.

Так же совершенно верно было нужно всем славянам, на которых обрушился Drang nach Osten. Так было везде и неизменно, где европейское общество сталкивалось с неевропейским.

И никого ни при каких обстоятельствах не спасли совсем никакие заклинания. Выход у всех был один: как возможно стремительнее стать сильным, а стать сильным возможно было лишь одним методом: обучаться у европейцев. Никакая Вендская держава не спасла полабских славян от онемечивания и завоевания. Спас народ и страну лишь тот, кто принял христианство и начал строить государство уже на совсем иных правилах.

В случае если отсталое общество вынуждено догонять более развитое, это именуют «догоняющая модернизация». Московия начинает догонять Европу. Что ей еще остается делать!

Но вот лишь способов догонять возможно как минимум два…

В случае если догоняет общество, оно пробует быть таким же, как европейское, – более свободным, более динамичным, меньше связанным запретами. Личность высвобождается из корпораций и любых общин, человеку все чаще говорят «ты свободен», «твое право» и «думай сам». Общество делается все больше похожим на европейское и тем самым – все посильнее и посильнее.

В первом веке Юлий Цезарь завоевал Британию, не увидев.

В IV–V столетиях Британия имела возможность существовать и вне империи а также пробовала завоевать Италию руками императора Максенция. В восьмом веке Карл Великий имел возможность завоевать саксов и вынудить их принять христианство. Уже в IX, тем более в Х веке германские почвы стали так сильны, что германские княжества начали диктовать собственную волю западным, лежащим в Галлии, в ветхих имперских почвах. А в тринадцатом веке дошло до того, что стало неясно, кому же обладать самими итальянскими княжествами: римским папам либо германским императорам…

В случае если догоняет государство, оно также пробует стать похожим на того, кого догоняют – на побеждающее страну. Иметь такую же армию. Такую же артиллерию. Таких же пехотинцев с винтовками, как иноземные страны.

Публичная модернизация не следует денег, но для нее общество должно очень сильно измениться. А ох как оно этого не обожает…

Национальная модернизация не заставляет общество развиваться, а вдруг и заставляет, то не прямо; легко вследствие того что приходится учить людей. Для артиллерийской стрельбы – математике, для управления войском – географии…

А учение раскрепощает ум, дает представление о многом, среди них и о не нужном для исполнения узкой задачи, показывает, как возможно выяснять новое в самых разных сферах судьбы. В том числе и в тех, о которых выяснять вовсе не ведено.

При национальной модернизации непременно начнется конфликт его слуг и государства. По причине того, что государство для модернизации испытывает недостаток в деньгах, а забрать их возможно, лишь изнасиловав общество. Оно испытывает недостаток и в работниках, воинах – в «винтиках», за каковые так без шуток выпивал в свое время Сталин. Забрать их возможно, лишь сделав «винтиками» страны множество день назад еще свободных, в полной мере самодостаточных людей. судьбы и Самоценные жизни нужно сделать НЕ самоценными, а зависимыми от всемогущего страны.

В Московии – России – СССР – РФ общество изначально раздавлено страной. На всех этапах судьбы этой страны оно сильное, хотя бы в некоем отношении современное. Так было и во времена Ивана IV: при взятии Казани проводились минные работы – В первый раз В МИРЕ! 200 орудийных стволов было в армии Ивана IV; качество и калибр этих стволов были не ниже, чем в любой стране тогдашнего мира.

Масштаб построек в Москве был не ниже, чем в европейских столицах… А пожалуй, что и побольше. Ни в Париже, ни в Лондоне, ни в Риме в шестанадцатом веке не могли строить для того чтобы Кремля, для того чтобы Василия Блаженного, для того чтобы Ивана Великого.

А на фоне данной армии в десятки тысяч людей, этого перенимания самых современных способов ведения войны, на фоне огромных построек 99% людей вели образ судьбы первобытных общинников: в громадных, неразделенных семьях с непререкаемой властью большака. Жили, кроме того не зная, что по большому счету не редкость как?то в противном случае. Жили в избах, протопленных по?тёмному, со всем комплектом первобытных обычаев.

С волшебниками, ворожеями, с кикиморой за домовым и печкой в подполье; с битьем жены порками и плетью взрослых сыновей; с похабными свадебными песнями, от которых покраснеет боцман парусного флота, и гнусным пьянством до полной утраты самоконтроля.

Государство в полной мере устраивает, дабы его подданные были дикарями. Они хуже трудятся, хуже вести войну, чем люди образованные, инициативные и сытые. Но они весьма послушны, весьма простодушны и наивны. Они легко, кроме того с наслаждением становятся «винтиками» страны, справедливо видя в этом путь к материальной обеспеченности и карьере. Они не ставят под сомнение существующее положение дел а также не весьма его знают. И в случае если шляхтич толкнет московита конем, кинув ему: «С дороги, москальский раб!», он кроме того не осознает, за что. Он лишь примет решение, что данный шляхтич «мнит про себя большое количество», что он – «кичливый лях» и обидится на самого же шляхтича, по причине того, что тот «дразнится такими словами». Но не обидится на себя – за то, что дал согласие быть рабом. Не обидится на собственную жизнь раба. Не обидится на собственного князя – за то, что сделал его рабом.

Но государство неизбежно будет ограничивать развитие общества. Прав! Ох, тысячу раз прав господин Флетчер!

Дабы мельче было тех, кто обладает информацией о жизни людей в других государствах, кто осознаёт происходящее.

Тех, кто может задавать вопросы, кто разбирает, думает, сравнивает. Кроме того обучая собственный «винтик», государство позаботится о том, дабы он знал лишь от сих до сих. Математику? Да, но лучше прикладную, чтобы вычислил траекторию полета бомбы. Механику? Совсем прекрасно, будет отливать новые пушки. А философию для чего? От нее пользы никакой, лишь отвлекает «винтик» от более разумных дел.

Книги просматривать? Смотря какие конкретно. Нечего, к примеру, просматривать книги чужестранцев о Московии. Рекомендую взглянуть в пункте 2, в то время, когда было выпущено большая часть которых рекомендуют книг. И вы убедитесь – то, что выпускалось в XVI–XVII столетиях, на русский язык НЕ ПЕРЕВОДИЛОСЬ до XIX века. И при СССР – не переиздавалось, разве что в кратких выдержках. А имеется большое количество книг о России, каковые на русский язык так и не переведены. По большому счету. К примеру, книги Миллера, трудившегося в России в первой половине XVIII века. В этих книгах про население России сообщено через чур много обидных слов.

Получается, что «винтик» учат, но сразу же и ограничивают. Стараются удержать его в положении лишь «винтика», пускай кроме того серьёзного, прекрасно обеспеченного всем нужным. Наступает момент, в то время, когда бунтуют сами «винтики». В России в середине XVIII века было нужно вводить «Указ о вольности дворянской».

Любое общество не желает развиваться. При национальной модернизации любое государство желает, дабы общество не развивалось. Но общество в Московии имело возможность не развиваться, а государство имело возможность его притормаживать, по причине того, что таковы неповторимые условия Московии, каких не было нигде и ни при каких обстоятельствах: сказочное достаток Московии природными ресурсами, широчайшими незанятыми почвами.

Кроме того, что не все знают… Не все в состоянии представить, что строительство Кремля , взятие Казани, отливание огромных пушек совершалось людьми, по?прошлому не знавшими уборной, а в городах – самой примитивной канализации. Людьми, патологически неаккуратными и небережливыми, талантливыми загадить любое количество почвы отходами собственной своего производства и жизни. Талантливыми срубить кедр, дабы добраться до орехов и перенести на новое место истощившиеся хлебные поля.

До середины XVI века все складывалось еще стихийно.

Азиатский уклад боролся с европейским и проиграл. Государство отгрызало у общества кусок за куском, но еще стихийно, как бы само собой.

В середине XVI века ситуация , прекрасно знакомая современным обитателям РФ, в особенности тем, кто постарше: могучее современное государство поддерживает диковатое отсталое общество в его отсталости и дикости. Так будет и в восемнадцатом веке, при Петре и сразу после Петра. Так будет при Александре I и при Николае.

Из этого – чувство напряжения, драмы, кроме того трагедии, в цвета которых окрашены огромные слои русской истории и вся история России в течении всей истории русской модернизации. Общество если не осознаёт светло, то ощущает, что начинается – с опозданием, проигрывает множество возможностей.

На краткий миг государство ослабеет, выпустит из лап общество в 1861… и опять схватит его уже прочно по окончании 1917. В данный временной отрезок и выйдет большинство книг чужестранцев про Московию.

1957: Хрущев придумал лозунг

Похожие статьи:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

Adblock
detector