Стояло прелестное июньское утро, озаренное нежным броским солнцем.
На чистой синеве неба не показывалось ни единого пятнышка, на зеленой равнине — ни одной бесплодной полосы. По широким сочным лугам Шотландии река Клайд извилисто катила собственные прозрачные воды, в которых солнечные лучи отражались миллионами рубинов. Миновав город Глазго, исстари соперничающий с Эдинбургом, она величественно впадала в Атлантический океан, неся на волнах собственных бессчётные суда, нагруженные произведениями людской труда, рассылаемыми во все финиши мира.
Очень резкий контраст воображает эта река в верхнем и в нижнем собственном течении. Выше Глазго она спокойна и негромка, а ниже этого торгового комплекса Шотландии она оживлена и кишит промышленным людом, как улей — трудолюбивыми пчелами.
Сутки был воскресный. Обитатели Глазго пребывали в сильном беспокойстве. Их любопытство было очень возбуждено. Местная кораблестроительная компания «Самуил Бартон и К°» планировала приступить к спуску корабля «Дядя Магнус», огромного трехмачтового брига в две тысячи пятьсот тысячь киллограм. Изо всех улиц города валила масса людей, направляясь к той верфи, где предполагался спуск.
В прошлом веке, в то время, когда механика еще не сделала тех прекрасных удач, каковые мы видим сейчас, в то время, когда морские инженеры не обладали еще ни силой пара, ни силой гидравлической, спуск громадного корабля воображал дело в высшей степени тяжёлое и являлся настоящим событием.
Часто бывали случаи, когда спускаемый корабль либо сворачивал с назначенной ему дороги, либо совсем останавливался, и тогда уже никакою силой не было возможности переместить его с места. В таких случаях приходилось корабль разбирать по частям и позже снова заново перестраивать.
Сейчас ясно, из-за чего обитатели Глазго чуть ли не все поголовно собрались на площади перед верфью «Самуила Бартона и К°».
Необычное дело: «Дядя Магнус» уже два раза был спускаем на воду и всегда срывался, так что его приходилось разбирать и снова собирать. Первый раз его строила и спускала компания «Прескот», второй раз собирала и также спускала компания «Братья Берне», считавшаяся одною из лучших в Глазго, и, наконец, это дело поручено было компании «Самуил Бартон и К°».
В то время, когда корабль застрял на верфи в первоначальный раз, Прескот страшно рассердился на инженеров, управлявших спуском.
— Вы мою компанию позорите! — кричал он.
— Подождите, господин, произносить решительный решение суда, — возразили инженеры, — дайте нам сперва изучить обстоятельство несчастного случая.
В то время, когда стали осматривать приспособления для спуска, то обстоятельство трагедии на данный момент же объяснилась: чья-то преступная рука, по всей видимости, ночью незадолго до спуска, подпилила подпорки мостика. Так, инженеры были невиновными в несчастии, причинившем Прескоту миллионный убыток.
В случае если чья-нибудь и была тут вина, то лишь тех лиц, которым поручалась ночная охрана верфи, но и эта вина существенно смягчалась невозможностью надзирать ночью за всей верфью, открытой всем ветрам и отовсюду дешёвой.
Успокоившись, что честь его компании не пострадала, Прескот списал убыток со собственных квитанций, но, не хотя подвергаться новому риску, решительно отказался перестраивать корабль.
Тщетно уговаривал его уполномоченный клиента по имени Грундвиг, — Прескот был непоколебим в собственном ответе.
— Нет, нет, господин Грундвиг, — сказал он, — это совсем немыслимо. Предложите мне хоть золотые горы, я все равно не соглашусь. Это ничего не означает, что мы не виноваты в несчастии. Публика так как вдаваться не станет в разбор обстоятельств. В случае если такое же несчастие произойдёт еще раз, то отечественную компанию постигнет идеальное разорение. Запрещено ручаться, что преступник не повторит собственного покушения и в второй раз. Разумеется, тут замешана чья-то упорная неприязнь.
— Послушайте, любезный господин, — настаивал Грундвиг, верный слуга Фредерика Биорна, — милорд герцог уполномочил меня не только заплатить полтора миллиона франков за убыток, причиненный вам трагедией, но и выдать вам вперед три миллиона франков за перестройку «Дяди Магнуса».
— Весьма заманчивое предложение, господин Грундвиг, — отвечал Прескот, — весьма заманчивое, но я все-таки не могу его принять. Мы имеем на данный момент заказов на сто миллионов франков. Мы не можем ими рисковать, как вам угодно.
На этом разговор и был окончен.
Полгода спустя «Дядю Магнуса» перестроила компания «Братьев Берне», и уже все было готово к спуску. Верфь была окружена усиленной охраной, как внезапно в ночь незадолго до спуска раздался крик: «Пожар! Пожар!». Выстроенный корабль был охвачен пламенем; сухой лес, из которого он был выстроен, вспыхнул, как костер, перед тем как на верфи успели принять меры для тушения пожара. «Дядя Магнус» сгорел до основания.
В этом случае компания Берне в договоре оговорила, дабы при какого-нибудь несчастья с кораблем, в случае если по следствию окажется, что компания в нем не виновата, ей была выплачена сполна вся сумма. Так, братья Берне не стали жертвами трагедии, и целый убыток пришелся на долю клиента.
Тогда Грундвиг начал советовать герцогу, дабы он удовольствовался одним из обычных судов розольфского флота, но герцог не желал отказываться от собственного начального намерения — отправиться к Северному полюсу, экспедиция же эта, согласно его точке зрения, могла быть успешною только в том случае, если она будет предпринята на специально для того приспособленном корабле.
Все неприятели герцога Норрландского — так по крайней мере он думал — были стёрты с лица земли одним ударом на загадочном острове «Грабителей морей». Он возвратился в собственный старый замок с жёстким намерением сдержать клятву, данную им спутнику дяди Магнуса в ту ужасную ночь, в то время, когда старый Розевель спас Фредерика от смерти и в то время, когда Фредерик сделался главою рода Биорнов.
Грундвиг и Гуттор всячески пробовали отговорить Фредерика, дабы он не ездил к Северному полюсу, но юный герцог не желал слушать никаких аргументов. Эрик и Эдмунд также отговаривали его, но Фредерик стоял на своем.
— Я дал клятву, — твердил он, — и скорее погибну, чем сделаюсь первым герцогом Норрландским, нарушившим обещание.
— Клятва, эта безумному, и по поводу совсем безумного дела, не имеет возможности, не должна иметь силы. Старик из башни давным-давно впал в детство, — возразил Эдмунд.
— Какое мне дело до того, в здравом либо не в здравом уме был человек, которому я дал клятву? Так как я-то сам был в здравом уме, надеюсь, а это лишь и принципиально важно. Если бы задуманное предприятие было еще в двадцать раз тяжелее, чем оно имеется, я и тогда бы не отрекся от данного слова… Наконец, неужто и отечественный дядя Магнус был не в собственном уме, в то время, когда сказал собственному верному спутнику: «Отправься, отправляйся за помощью, у меня вся надежда на тебя!» Пускай с того времени прошло восемь лет, но разве это обстоятельство, дабы оставлять дядю без помощи и на девятый год, а в старости мучиться позже угрызениями совести… Вы рассказываете, что мы рискуем судьбой для мертвеца, что же из этого? Мы по крайней мере привезем на родину его останки и похороним их в домашнем склепе. Разве это не цель? У меня кроме того имеется предчувствие, что мы за собственный хорошее дело возьмём такую приз, какой и не ожидаем… Одним словом, это решено: я отправлюсь до конца, и в случае если мне суждено умереть в снегах вместе с дядей, то по крайней мере я погибну с сознанием, что моя смерть хороша подлинного Биорна, и что ею я искуплю неточности моей юности.
Так сказал Фредерик Биорн, и кончилось тем, что братья его преклонились пред такою энергией.
— Ну, прекрасно, брат, — сообщили они с добропорядочной простотою. — При таких условиях отечественное место рядом с тобой. Мы желаем поделить опасности и твои труды, по большому счету твою судьбу.
Затем беседы Грундвиг и был послан в Глазго, наиболее значимый в те времена британский порт, с поручением выстроить в том месте и снарядить корабль по замыслу, указанному Фредериком. прочность и Размеры корабля выбраны были такие, дабы он имел возможность сопротивляться не только плавучим льдинам, но и ужасному давлению Ледовитого океана, волны которого, замерзая, разбивают самые крепкие китобойные суда, застигнутые зимою около полюса.
Выполнить такое дело Грундвиг был талантливее, чем кто-либо, по причине того, что при покойном герцоге Гаральде он постоянно заведовал исправлением судов розольфского флота.
Покуда он жил в Шотландии, занимаясь этим делом, Фредерик Биорн посредством собственных эскимосов и братьев делал изготовление к экспедиции. Каждому нашлось дело, соответствующее его свойствам. Кто учил собак и оленей, кто делал сани из оленьих шкур, вымоченных в течение нескольких месяцев в разных жидких жирах, кто заготовлял провизию, которой Фредерик Биорн желал забрать с собою лет на пять.
Потом мы заметим, до какой степени разумны и нужны были все распоряжения молодого герцога Норрландского.
Все уже было готово, как внезапно пришло известие о вторичной трагедии с только что отстроенным кораблем. Розольфцы были не очень приятно изумлены. По окончании первой трагедии его братья и герцог пологали, что малоизвестный преступник мстил Прескоту, и не принимали данной мести на собственный счет, но пожар, стёрший с лица земли «Дядю Магнуса» на верфи братьев Берне, не оставлял больше места для сомнений в том, что месть малоизвестного злодея была направлена как раз против Биорнов.
Разумеется, кто-то из неприятелей сохранился по окончании огульного истребления пиратов на загадочном острове. Но кто же он был? Это не могли быть ни Пеггам, ни Коллингвуд, ни Красноглазый: их трупы были определены и погребены очень. Возможно, это был кто-нибудь из низших агентов «Товарищества», решившийся собственными силами отомстить за избиение «Грабителей»? В ожидании, в то время, когда это событие разъяснится, герцог Норрландский отправил Грундвигу приказ заключить условие с третьим арматором, не стесняясь никакою ценою, и после этого известить герцога заблаговременно о дне, назначенном для спуска. Фредерик Биорн рассчитывал, в случае если события разрешат, самому отправиться в Шотландию и лично находиться при данной церемонии.
Выполняя приказ собственного господина, Грундвиг наткнулся на общее предубеждение.
Никто не желал принимать заказа, опасаясь той же участи, какая постигла компанию Прескота и компанию братьев Берне. Грундвиг предлагал двойную, наконец, тройную сумму, но везде приобретал самый упорный отказ. Утомившись бесплодными переговорами, он уже желал обратиться к менее большим, а следовательно, и менее надежным компаниям, как внезапно глава компании «Самуил Бартон и К°», по некоторым обстоятельствам, каковые мы раскроем потом, передумал и известил Грундвига, что его компания согласна взяться за перестройку «Дяди Магнуса» по цене три тысячи франков за каждую тонну, благодаря чего неспециализированная цена корабля доходила до непомерной цифры в три с половиной миллиона франков.
Грундвиг поспешил дать согласие, опасаясь, дабы господин Самуил — так кликали старшего Бартона в отличие от десятка вторых фамилии и членов фирмы — не передумал снова и не забрал собственного слова назад. Этого не произошло, но от норрландского уполномоченного потребовались неземная кротость и ангельское терпение при переговорах с главою компании.
В первую очередь господин Самуил захотел пригласить к себе на помощь солиситора, дабы оформить договор в соответствии с всем требованиям закона и не потерять ни одной удачной мелочи. Господа Бартоны были иудеи, и солиситора пригласили также из иудеев. Нечего и сказать, что господин солиситор и Самуил господин Эзекииль выжали из Грундвига все, что лишь было возможно. Он защищался на каждом шагу, но оба хищника, осознавая, что Грундвиг испытывает недостаток в них до крайности, легальным образом вытягивали из него все жилы.
Во-первых, условились о цене корабля. Она выяснена была в три с половиной миллиона франков с уплатою вперед. Потом в договоре следовала глава о «различных подробностях», причем господин Самуил насчитывал еще миллион четыреста тысяч франков различных добавочных приплат. При вычислении их был излишек в 25 сантимов, что господин Самуил великодушно отбросил, а господин Эзекииль не преминул выделить таковой великодушный поступок. Наконец, оговорены были различные «непредвиденные затраты», сумма которых вычислена была в шесть тысяч двести франков, но господин Самуил, для круглого счета, снова откинул двести франков, так что господин Эзекииль чуть не порвал на себе одежды, находя, что так на большом растоянии входить в собственных уступках совсем немыслимо.
На лбу Грундвига выступили большие капли пота, но он должен был дать согласие на все условия и заплатить за постройку корабля пять с половиной миллионов франков, в то время как он был обязан стоить только от полутора миллионов до двух.
Герцог Норрландский не только одобрил данный договор, но кроме того давал слово на словах выплатить компании миллион франков премии, в случае если спуск «Дяди Магнуса» совершится благополучно.
— Мне нужен корабль не смотря ни на что, — писал он Грундвигу, — дотянись мне его хотя бы за десять миллионов.
НОВЫЙ НЕОБЫЧНЫЙ САМОЛЕТ | ЛУЧШИЕ МОМЕНТЫ ПУБГ!
