Замок Мот стоял неподалеку от лесной дороги. Это было красное каменное прямоугольное строение, по углам которого возвышались круглые башни с зубцами и бойницами. В замка был узкий двор. Через ров, имевший футов двенадцать в ширину, был перекинут подъемный мост. Вода втекала в ров по канаве, соединявшей его с лесным прудом; канава на всем собственном протяжении пребывала под защитой двух южных башен. Обороняться в таком замке было комфортно. Мало портили дело два высоких ветвистых дерева невдалеке, каковые почему-то забыли срубить. Забравшись на них, неприятельские стрелки имели возможность угрожать защитникам замка.
Во дворе Дик застал нескольких солдат из гарнизона, подготавливавшихся к защите и угрюмо рассуждавших о том, удастся ли им удержать замок. Кто изготовлял стрелы, кто точил мечи, в далеком прошлом уже не бывшие в деле; все они с сомнением покачивали головой.
Из всего отряда сэра Дэниэла лишь двенадцати солдатам удалось уйти живыми с поля битвы, пройти через лес и явиться в замок Мот. Но и из них трое были не легко ранены: двое — в сражении при Райзингэме, на протяжении хаотичного бегства, а один — в лесу, молодцами Джона Мщу-за-всех. Вместе с солдатами из гарнизона, с Хэтчем, с сэром Дэниэлом и молодым Шелтоном в замке пребывало двадцать два человека, талантливых сражаться. Возможно было ожидать, что со временем явится еще кто-нибудь. Опасность, следовательно, заключалась не в малочисленности отряда.
Тёмные стрелы — вот чего опасались защитники замка… Меньше всего опасались они собственных явных неприятелей — приверженцев Йорка. Они утешались мыслью, что «все переменится», как обожали сказать в то смутное время, и что беда, возможно, и минует их. Но перед собственными лесными соседями они трепетали. Обитатели окрестных сёл ненавидели не только сэра Дэниэла. Его солдаты, пользуясь собственной безнаказанностью, также обижали и притесняли всех. Ожесточённые приказания сэра Дэниэла жестоко исполнялись его подручными, и любой из солдат, собравшихся во дворе замка, совершил много преступлений и насилий. А сейчас, благодаря превратностям войны, господин Дэниэл уже не имел возможности обезопасисть собственных приверженцев; сейчас, по окончании битвы, которая продолжалась всего пара часов и в которой многие из них кроме того не принимали участия, они стали маленькой кучкой находящихся вне закона национальных преступников, осажденных в жалкой крепости и предоставленных честному бешенству собственных жертв. К тому же в грозных напоминаниях о том, что их ожидает, недочёта не было.
В ночи и течение вечера к воротам с громким ржанием прискакали семь испуганных лошадей без наездников. Две из них принадлежали солдатам отряда Сэлдэна, а пять — тем, кого господин Дэниэл водил в бой. Перед восходом солнца ко рву, шатаясь, подошел копьеносец, пронзенный тремя стрелами. Чуть его внесли в замок, как он умер; из его предсмертного лепета явствовало, что ни один человек из достаточно большого отряда, к которому он принадлежал, не сохранился.
Кроме того загорелое лицо Хэтча побледнело от тревоги. В то время, когда Дик поведал ему о судьбе Сэлдэна, он упал на каменную скамейку и зарыдал. Солдаты, сидевшие на ступеньках и табуретках в солнечном углу двора, поглядели на него с беспокойством и удивлением, но ни один не отважился задать вопрос его, отчего он плачет.
— Не забывайте, мастер Шелтон, что я вам сказал? — сообщил наконец Хэтч. — Я сказал, что все мы будем убиты. Сэлдэн был молодчина, и я обожал его, как брата. Его убили вторым. Ну что ж, мы все отправимся за ним! Как сообщено в том подлом стишке про тёмные стрелы? «Они без промаха летят и никого не пощадят»? Так, думается? Ну что ж — Эппльярд, Сэлдэн, Смит и ветхий Гэмфри уже убиты. А в замке лежит бедный Джон Картер и призывает, безбожник, священника.
Дик прислушался. Он стоял рядом от низкого оконца, из которого доносились причитания и стоны.
— Он лежит тут? — задал вопрос Дик.
— Да, в помещении второго привратника, — ответил Хэтч. — У него уже душа рвется вон, и мы не могли втащить его дальше. При каждом отечественном шаге он считал, что умирает. Но на данный момент, мне думается, он испытывает лишь душевные муки. Он все кличет священника, а господин Оливер почему-то до сих пор не подошел к нему. Ему придется продолжительно исповедоваться. А бедняга Эппльярд и бедняга Сэлдэн погибли без исповеди.
Дик согнулся и посмотрел в окно. В маленькой низкой комнатушке было мрачно, но все же ему удалось рассмотреть ветхого воина, стонавшего на соломенной подстилке.
— Картер, бедный приятель, как ты себя ощущаешь? — задал вопрос он.
— Мастер Шелтон, — ответил тот взволнованным шепотом, — для всего святого, приведите священника! Увы, мне пришел финиш! Мне весьма не хорошо, рана моя смертельна. Окажите мне последнюю услугу, приведите священника! Ничего другого вы уже не имеете возможность для меня сделать. Для спасения моей души, поторопитесь! Заклинаю вас, как добропорядочного человека. У меня на совести правонарушение, которое ввергнет меня в преисподняя.
Картер застонал, и Дик услышал, как он — то ли от боли, то ли от страха — заскрежетал зубами.
В эту 60 секунд во двор вышел господин Дэниэл. В руке он держал письмо.
— Парни, — сообщил он, — мы разбиты в пух. Разве мы отрицаем это? Нет, мы не отрицаем. Но мы попытаемся как возможно скорее опять сесть в седло. Ветхий Гарри Шестой потерпел крушение. Ну что ж, мы умываем руки. Среди приверженцев герцога Йорка у меня имеется хороший приятель, его кличут лорд Уэнслидэл. Я написал этому моему приятелю письмо: я прошу у него покровительства и обещаю всецело искупить прошлое и быть лояльным в будущем. Не сомневаюсь, что он отнесется к моей просьбе благосклонно. Но просьба без даров — все равно что песня без музыки. И я наобещал ему, парни, множество всякого хороша, я не поскупился на обещания. Чего ж нам сейчас не достаточно? Не буду обманывать вас, нам не достаточно крайне важного. Нам не достаточно вестника, дабы доставить письмо. Леса, как вам известно, кишат отечественными недоброжелателями. А необходимо торопиться. Но без хитрости и осторожности ничего не выйдет. Кто из вас возьмется доставить это письмо лорду Уэнслидэлу и привезти мне ответ?
Сразу же встал один из солдат.
— Я, в случае если разрешите, — сообщил он. — Я готов рискнуть собственной шкурой.
— Нет, Дикки-лучник, не разрешу, — ответил рыцарь. — Ты умён, но неповоротлив. Ты бегаешь хуже всех.
— Ну, тогда я, господин Дэниэл! — крикнул второй.
— Лишь не ты! — сообщил рыцарь. — Ты бегаешь скоро, а думаешь медлительно. Ты сходу угодишь в лагерь к Джону Мщу-за-всех. Вы оба храбрецы, и я благодарю вас. Но оба вы не годитесь.
Тогда вызвался сам Хэтч, но и он получил отказ.
— Ты мне нужен тут, хороший Беннет. Ты моя правая рука, — ответил ему рыцарь.
Наконец, из многих желающих господин Дэниэл выбрал одного и дал ему письмо.
— Мы все зависим от ума и твоего проворства, — сообщил он ему. — Принеси мне хороший ответ, и через 20 дней я очищу мой лес от этих наглых бродяг. Но не забывай, Трогмортон: дело не легкое. Ты выйдешь из замка ночью и поползешь, как будто бы лисица; уж и не знаю, как ты переправишься через Тилл, — они держат в мост и своих руках и перевоз.
— Я могу плавать, — сообщил Трогмортон. — Не опасайтесь, я доберусь благополучно.
— Ступай в кладовую, приятель, — ответил господин Дэниэл, — и сперва поплавай в чёрном эле.
С этими словами он повернулся и ушел обратно.
— У сэра Дэниэла умный язык, — сообщил Хэтч Дику. — Второй на его месте стал бы лгать, а он постоянно говорит своим солдатам всю правду. Вот, говорит, какие конкретно нам угрожают опасности, вот какие конкретно нам предстоят трудности, и еще шутит наряду с этим. Клянусь святой Варварой, он прирожденный полководец! Каждого может приободрить! Посмотрите, как все принялись за дело.
Это восхваление сэра Дэниэла навело Дика на одну идея.
— Беннет, — задал вопрос он, — как погиб мой папа?
— Не задавайте вопросы меня об этом, — ответил Хэтч. — Я ничего о его смерти не знаю и не желаю болтать попустому, мастер Дик. Человек обязан сказать лишь о том, что касается его собственных дел, а не о том, что он слышал от вторых. Спросите сэра Оливера либо, в случае если желаете, Картера, но лишь не меня.
И Хэтч отправился контролировать часовых, покинув Дика в глубоком раздумье.
«Из-за чего он не захотел мне ответить? — думал мальчик. — Из-за чего он назвал Картера? Картер… По всей видимости, Картер учавствовал в убийстве моего отца».
Он вошел в замок, прошел по долгому коридору с низкими сводами и оказался в той комнатушке, где стонал раненый. Картер содрогнулся, встретившись с ним.
— Вы привели священника? — вскрикнул он.
— Нет еще, — ответил Дик. — Я прежде желаю сам с тобой поболтать. Ответь мне: как погиб Гарри Шелтон, мой папа?
Лицо Картера дернулось.
— Не знаю, — ответил он угрюмо.
— Нет, знаешь, — возразил Дик. — И тебе не удастся меня одурачить.
— Говорю вам, не знаю, — повторил Картер.
— Ну, раз так, — сообщил Дик, — ты погибнешь без исповеди. Я не двинусь из этого, и не будет тебе никакого священника. Какая польза в раскаянии, если ты не желаешь исправить сделанное тобою зло? А исповедь без раскаяния не следует ничего.
— Как легкомысленны ваши слова, мастер Дик, — нормально сообщил Картер.
— Дурно угрожать умирающему и, по правде сообщить, недостойно вас. Вы поступаете скверно и, основное, ничего этим не добьетесь. Не желаете кликать священника — не нужно. Душа моя попадет в преисподняя, но вы все равно ничего не определите! Это последнее мое слово.
И раненый повернулся на другой бок.
Сообщить по правде. Дик ощущал, что поступил необдуманно, и ему было стыдно собственных угроз. Все же он решил сделать еще одну попытку.
— Картер, — сообщил он, — осознай меня верно. Я знаю, что ты делал чужую волю: слуга обязан повиноваться собственному господину. Я тебя ни в чем не виню. Но с различных сторон я слышу, что на мне, молодом и ничего не опытном, лежит великий долг — отомстить за отца. Прошу тебя, хороший Картер, забудь мои угрозы и добровольно, с искренним раскаянием помоги мне.
Раненый молчал. Как ни старался Дик, он не добился от него ни слова.
— Хорошо, — сообщил Дик, — я приведу тебе священника. А также если ты и причинил зло мне и моим родным, я не хочу зла никому, и уж меньше всего человеку, ожидающему с 60 секунд на 60 секунд смерти.
Ветхий воин выслушал его все так же молчаливо и без движений, он кроме того не стонал. И Дик, выходя из помещения, почувствовал уважение к данной жёсткой твердости.
«А в это же время, — думал он, — что означает твердость без ума? Если бы у него были чистые руки, ему незачем было бы молчать; его молчание выдало тайну лучше всяких слов. Все улики сходятся. Господин Дэниэл — или сам, или посредством собственных солдат — убил моего отца».
С тяжелым сердцем остановился Дик в каменном коридоре. Неужто в данный час, в то время, когда счастье поменяло сэру Дэниэлу, в то время, когда он осажден лучниками «Тёмной стрелы» и затравлен победоносными приверженцами Йорка, Дик также отправится против него, против человека, что его выпестовал и воспитал? Господин Дэниэл сурово его наказывал, это правильно, но разве он не защищал его от невзгод во все дни его малолетства? Неужто Дик обязан поднять руку на собственного покровителя? Ожесточённый долг — в случае если это и в действительности его долг!
«Дай всевышний, дабы он был невиновным», — думал Дик.
Раздались чьи-то шаги по каменным плитам пола, и господин Оливер принципиально важно прошествовал по коридору.
— Вы весьма необходимы одному человеку, — сообщил Дик.
— Я именно к нему направляюсь, хороший Ричард, — ответил священник. — Бедный Картер! Ему не окажет помощь уже никакое лекарство.
— Его душа страдает посильнее тела, — увидел Дик.
— Ты его видел? — задал вопрос господин Оливер, заметно содрогнувшись.
— Я только что от него, — ответил Дик.
— Что он сообщил? — с жадным любопытством задал вопрос священник.
— Он лишь жалобно призывал вас, господин Оливер. Вам лучше бы поторопиться, по причине того, что он плохо страдает, — ответил мальчик.
— Я иду прямо к нему, — сообщил священник. — Все мы безнравственны, и все мы погибнем, хороший Ричард.
— Да, господин, и прекрасно, в случае если перед смертью нам ни в чем не нужно будет каяться, — ответил Дик.
Священник опустил глаза и, тихо сказав благословение, быстро удалился.
«Он также замешан, — поразмыслил Дик. — Он, обучавший меня благочестию! В каком страшном мире я живу, — все люди, каковые вырастили и воспитали меня, виновны в смерти моего отца. Месть! Увы, как печальна моя участь! Я должен мстить моим лучшим приятелям!»
При данной мысли он поразмыслил о Мэтчеме. Он улыбнулся, отыскав в памяти о собственном необычном товарище. Где Мэтчем? С того времени как они совместно вошли в ворота замка Мот, Мэтчем провалился сквозь землю; а Дику весьма хотелось бы поболтать с ним.
Через час по окончании обедни, которую наспех отслужил господин Оливер, все встретились в зале за обедом. Зала была долгая и низкая. Пол ее был устлан зеленым камышом, на стенах висели гобелены с изображениями свирепых охотников и жестоких гончих псов, везде развешаны были копья, луки и щиты; пламя пылал в огромном камине, на протяжении стенку находились покрытые коврами скамейки, среди залы был накрыт стол, обильная еда ожидала солдат. Ни господин Дэниэл, ни супруга его к обеду не явились. Кроме того господин Оливер отсутствовал. И ни одного слова не было сообщено о Мэтчеме. Дик начал тревожиться. Он отыскал в памяти мрачные предчувствия собственного товарища. Уж не произошло ли с ним какой-нибудь беды в этом замке?
По окончании обеда он встретил ветхую госпожа Хэтч, которая торопилась к миледи Брэкли.
— Гуди, — задал вопрос он, — где мастер Мэтчем? Я видел, как ты увела его, в то время, когда мы пришли в замок.
старая женщина звучно захохотала.
— Ах, мастер Дик, — сообщила она, — какие конкретно у вас зоркие глаза!
— Но где же он? — упорно задавал вопросы Дик.
— Вы ни при каких обстоятельствах его больше не заметите, — ответила она. — Ни при каких обстоятельствах! И не сохраняйте надежду.
— Я желаю знать, где он, и я определю, — сообщил Дик. — Он пришел ко мне не по хорошей воле. Какой я ни на имеется, я его защитник и не допущу, дабы с ним дурно поступили. Через чур много тайн кругом. Эти тайны мне надоели!
Дик опоздал договорить, как чья-то тяжелая рука опустилась ему на плечо. То была рука Беннета Хэтча, незаметно подошедшего позади. Перемещением громадного пальца Беннет приказал жене уйти.
— Приятель Дик, — сообщил он, в то время, когда они остались одни, — у вас, думается, голова не в порядке. Чем ворошить тайны Тэнстоллского замка, вам бы лучше отправиться прямым методом на дно соленого моря. Вы задавали вопросы меня, вы приставали с расспросами к Картеру, вы перепугали собственными намеками отечественного шута — священника. Вы ведете себя, как дурак. В случае если вас призовет к себе господин Дэниэл, будьте разумны и предстаньте перед ним с нежным лицом. Он подвергнет вас жёсткому допросу. Отвечая ему, взвешивайте каждое собственный слово.
— Хэтч, — сообщил Дик, — за всем этим я чую нечистую совесть.
— Если вы не станете умнее, вы не так долго осталось ждать почуете запах крови, — ответил Беннет. — Я вас предотвратил! А вот уже идут за вами.
И вправду, в эту самую 60 секунд Дика позвали к сэру Дэниэлу.
Психолог задает вопросы простым людям / На глубине души / Секреты
