Вот и с фильмом “Битва за Севастополь” оказалось так же. Первоначально идти в кино я не планировал, но прочтя рецензию на одном популярном киносайте, все-таки решил взглянуть. Рецензия, кстати, была умеренно-либеральная и умеренно-ужасная. Прочтя ее, возможно поразмыслить, что речь заходит об простой попытке демифологизации храбрецов ВОВ и пропаганды бесхребетного пацифизма в стиле “за все хорошее, против всего нехорошего”.
Но это был не либерально-русофобский фильм. Это было что-то, намного нехорошее.
Представьте себе голливудское кино. Очень хорошо снятое голливудское кино, отличное. Про отечественных. И наряду с этим всецело, на сто процентов пропитанное американской идеологией! Отечественная история оказывается американской историей, отечественные храбрецы – американскими храбрецами, отечественная победа – американской победой. И никакой враждебности, что вы! Открытая враждебность – это прошедший век.
Сейчас, во времена провала либеральных идей, пришел черед совсем вторых способов – обмана, психологического воздействия и подмены понятий. Фильм помой-му дружествен России, а помой-му и нет, в нем, помой-му, идет обращение о отечественной истории, но она сплошь и рядом выясняется американским выдумкой, подаваемым под видом исторических событий. Пересказывать все будет через чур продолжительно, ограничусь несколькими главными моментами, и описанием нового механизма психотерапевтического действия, что, на мой взор, в том месте употребляется.
Сюжет фильма
Во-первых, повествование ведется не от лица Людмилы Павличенко, а от лица Элеоноры Рузвельт. Как раз ее воспоминания и составляют костяк истории, в которой вспоминает собственный Людмила и прошлое – воспоминания в воспоминаниях, флэшбэк во флэшбэке. Увидьте: историю русского храбреца для нас излагает американка! По большому счету, тут большое количество и довольно часто, я бы кроме того сообщил, с любовью показывается Америка. В первых кадрах – Элеонора Рузвельт, в первых минутах фильма о ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ – Белый Дом. Причем, в величественной возможности, так, как его показывает лишь американское кино.
Смысловые выговоры расставлены сходу. Рассказчик так как ответствен равно как и сюжет! От чьего лица повествование ведется – тому и в собственности история. Самая первая идея, зашифрованная в фильме – отечественная история в собственности не нам. Она в собственности Америке.
Во-вторых, как довоенная, так и военная история, продемонстрированная в фильме, не имеет ничего общего с настоящими событиями. Она является набором голливудский исторических мифов, американских представлений об СССР, и голливудскую же идеологическую матрицу. Нехороший папа Людмилы, НКВДшник, гнобит ее, и не дает отцовской любви. Все русские желают войны (“Не так долго осталось ждать будет война” – говорит папа Люды. “Как вы имеете возможность быть против войны? – восклицает второй храбрец, летчик Николай, которого играется Анатолий Кот – Разве вы не осознаёте? Лишь война может дать нам справедливость!”).
Везде и везде царит воздух общей тотального контроля и слежки. Стоит Люде продемонстрировать прекрасные результаты на стрельбище – глава тира шлет доклад “куда направляться”, и Людмилу насильно забирают с учебы, и отправляют на направления стрелкового мастерства (в действительности она отправилась в том направлении, дабы принимать участие в гражданской войне в Испании. Совсем добровольно). Всему этому военно-тоталитарному сумасшествию противопоставлен хороший и добрый врач Борис Чопак – одесский иудей. Он и его семья – пожалуй, самые хорошие действующие лица в фильме. Как раз в него в итоге влюбляется Людмила (которая в действительности с 1932 года была замужем), причем влюбляется как раз “за его хорошую душу”.
А вот они и высветились, голливудские мифы! Иудеи не смогут быть нехорошими. Русские не смогут быть хорошими. Хорошие храбрецы не смогут быть русскими (в ряде эпизодов имеется намеки на то, что Люда – украинка). А если они все же случайно такими были – они должны быть одиноки, запуганы, и жить во враждебном окружении в собственной стране.
Именно это мы в фильме и видим.
В-третьих, сама сюжетная линия представляет собой не столько героику, сколько голливудскую же мелодраму. Тут рассказывается не о подвигах, солдатском быте, либо тяготах войны. Внимание акцентировано на трех мужчинах Людмилы Павличенко.
“Война – это такая жизнь” – изрекает первый из них, капитан Макаров. И понеслась душа в эдем! Любовь на войне, среди кишок, оторванных ног и рук, контузий и ранений – уже со вторым. Поцелуи на протяжении диверсионных операций. Ласковое обмазывание друг друга грязью для маскировки – и снайперская стрельба вперемешку с амурными страстями.
Свадьба подруги на передовой(!), очевидно, импровизированная, “самопальная”, со спиртом вместо марлей и шампанского вместо фаты, преобразовывающаяся в похороны жениха.
И совсем голливудский финал: кульминационный поединок героини с главным антагонистом – анекдотичным немцем с гитлеровскими усиками (Ну как же: фашист должен быть с гитлеровскими усиками! Это устойчивое вывод американского обывателя). Эвакуация из Севастополя, и спасение ценой жизни третьего мужчины – Бориса.
Ничего общего с настоящей историей у данной параллельной действительности нет. Но так как это не основное! Основное – запустить в сознание зрителя как возможно больше вирусных установок и чужеродной англосаксонской идеологии.
В-четвертых, военная линия тут, в фильме, как ни необычно, вторична. Как, фактически, и сама битва за Севастополь. Основная тема – поездка Людмилы Павличенко в Америку. И вот тут начинается самое занимательное. Америка, ее обитатели, сама Элеонора Рузвельт продемонстрированы стопроцентно хорошими, как и Борис Чопак, а вот советские дипломаты – отрицательными. Люды и Отношения Элеоноры – ласковая дружба: они совместно варят борщ, выпивают, вспоминают мужчин и делятся интимными личными секретами. Тут Людмила раскрывается и чувствует себя дамой (В СССР, как вы не забывайте, она была одинока и запугана). Тут ей дарят подарки, посвящают песни, предлагают миллионные договора…. Намек понятен? По-моему, в полной мере. Храбрецам не место в злом СССР. оптимальнее им жить в благословенной Америке!
Да и финал фильма также всецело голливудский: сцена, блестящий микрофон, внимание зрителей, сосредоточенное лишь на ней. Американский флаг в полстены за спиной советской дамы-воина, и ее известная обращение: “Джентльмены! Мне двадцать пять лет. На фронте я успела стереть с лица земли триста девять фашистских захватчиков. Не думается ли вам, что вы через чур продолжительно скрываетесь за моей спиной?!” И мир изменяется. Аплодисменты, овации, злые русские власти скрежещут зубами. Занавес.
В чем же тут вред?
А, фактически, в том, что, пользуясь прекрасной голливудской оберткой, у нас отнимают отечественную историю! Цель – забрать ОТЕЧЕСТВЕННЫХ храбрецов, вынести их из контекста ОТЕЧЕСТВЕННОЙ исторической памяти, и сделать их частью ДРУГОГО, голливудского, мифа, и голливудской идеологии. Фактически, кроме того психологически действие ощутимо. Лица “советских” персонажей сплошь напряженные, злые, истеричные, запуганные. Лица людей, все время опасающихся, привыкших нападать, либо скрываться, ровно такие, какими показывали нас в американских фильмах восьмидесятых (само собой разумеется, не в “концентрированной” форме – это так как, как бы, фильм с русскими актерами, для украинского зрителя и русского. Но очень “разбавить” никто и не старался).
Русским “носителям зла” противопоставлены американцы: люди с честными, хорошими, спокойными, радующимися лицами. Свободные, ничего не опасающиеся, ощущающие себя хозяевами на собственной почва. Сообщите: кого при других равных выберет сегодняшний юный человек, вежливый на клиповой эстетике, впитавший с рождения идеи Голливуда и визуальный стиль? Вопрос риторический. Тут идет формирование не убеждений, не мыслей. Нет! Тут формируются склонности, установки на восприятие.
Бессознательное предрасположение, кого вычислять хорошим, а кого – нехорошим. Человек с установками, организованными так, ни при каких обстоятельствах не будет принимать отечественную историю, и по большому счету “все отечественное”, само по себе хорошим. Он будет вычислять хорошим лишь то, что продемонстрирует ему – в собственной стилистике, и собственном контексте – “машина мечт” Голливуда.
Образы “отечественных” храбрецов, окруженные знаками американской действительности, становятся уже не отечественными образами. История перестает быть отечественной историей. Она уже не “тут”, не в отечественных монументах, аллеях и скверах, не в фотографиях домашнего альбома и рассказах фронтовика-дедушки. Она “в том месте”. Иначе экрана, в мире чудесных иллюзий голливудской “фабрики мечт”. Мы остаемся без того, что в свое время Юнг именовал коллективным историческим мифом, объединяющим общество. Он уже не отечественный, не рядом с нами, и не часть отечественного сознания. Он искажен, отчужден и присвоен зарубежной машиной кинообразов.
В следствии историческая память народа погружается в бессознательное и исчезает. Так как целый визуальный последовательность около в собственности “им”! Этим самым визуальным рядом, клиповым ли, киношным, формируется склонности и сознание. В случае если этот молох начнет пожирать отечественную историю – возразить ему будет сложно. Образ действует посильнее слова. Видеоклип – посильнее рассказа. Сознание молодежи по большому счету всецело организовано визуальным рядом.
Утратив же отечественную память, мы в итоге превратимся в тех, кем нас так в далеком прошлом и с таковой злобой кличут всяческие быковы, кашины и другие макаревичи: в биомассу и “быдло”. На место издевательства и троллинга приходит сладкий обман и подспудное, бессознательное формирование склонностей. На место кривляющихся либералов – режиссёры и техничные продюсеры. И противопоставить новому оружию нам с вами до тех пор пока нечего, потому что молодежь привыкла к образно-клипово-визуальному мышлению, а “формирование установки” – это не правонарушение.
Как раз потому я и считаю, что “Битва за Севастополь” – фильм, нехороший, чем “Левиафан”. “Левиафан” – это неприятель. А “Битва” – неприятель, очень удачно притворяющийся втором.
Однако, кое-какие способы борьбы возможно предложить уже на данный момент. В первую очередь, действенность фильма основана на том, что он – отечественный. Снят на отечественном языке, с участием отечественных актеров, и исходя из этого воспринимается как часть собственного культурного поля. Если бы его сняли в Америке, с американскими актерами и на их языке – эффект не был бы таким сильным. Люди бы: “Ха! Слепили очередную “развесистую клюкву”. Другими словами, для понижения психотерапевтического результата нужно удалить такое кино из отечественного культурного поля. Осуществлять контроль съемку патриотической кинопродукции, пользующейся государственной поддержкой, и, в случае если уж не подбирать режиссеров, то, по крайней мере, просматривать сценарии.
А вот сейчас мы логично возвращаемся к вопросу о отечественном министерстве культуры. Из-за чего они финансируют такие фильмы? Одно из двух: либо они непрофессионалы, и не ведают, что творят, либо… Либо все это делается намеренно! И и в том и другом случае, видится мне, функционеры минкульта сидят очевидно не на своем месте.
Источник: cont.ws
«Боевой конь»
«Боевой конь» 2011: Доброта спасёт мир
Высоцкий:
