Четверо шли по леднику. В две связки.
Четверо шли по леднику и без звучно радовались друг другу: была красивая погода, и тяжёлые горы оставались сзади. Так смогут радоваться только люди, каковые большое количество дней шли в горах, связанные одной веревкой, и сейчас они благополучно возвращались вниз. Любой думал о собственном. По различным обстоятельствам люди уходят в горы. Одни – искать себя. Другие – напротив: убежать от себя. Но от себя никуда не убежишь. До тех пор пока идешь к цели, помой-му забудешь обо всем, что осталось внизу, – одни лишь горы. Но стоит развернуть назад, все опять наваливается тебе на плечи.
Четверо шли по леднику, и любой жил уже той судьбой, что ожидала его внизу. Внезапно тот, что шел первым, покачнулся, взмахнул руками. В том месте, где он только что шел, путь перерезала огромная трещина. Второго рвануло веревкой, кинуло на ледник. Он пробовал подняться, но его неумолимо волочило к открывшейся трещине. Скинув портфели, Третий и Четвертый ринулись ему на помощь, но бежать по глубокому свежему снегу было весьма тяжело. Второй сумел зацепиться за маленький уступ под снегом, но удержался он на нем только мгновение, его опять опрокинуло на пояснице и поволокло дальше.
Третий и Четвертый путались в снегу и видели, что уже поздно. Но на краю трещины Второму удалось воткнуть в лед штычок ледоруба. Распластавшись на льду, он повис над обрывом.
Третий и Четвертый бежали, теряя последние силы. Внезапно Второй выхватил нож и одним ударом перерубил натянутую, как струна, веревку. Третий и Четвертый ошеломленно остановились, как будто бы задохнулись горячим свинцом. Из трещины донесся отчаянный вскрик, а за ним удары падающего тела. Позже – пара мгновений – гнетущая тишина.
Позже Второй поднялся и сделал пара стремительных шагов от трещины. В нерешительности остановился. И опять была цепенящая тишина. Как будто бы горы звенели, и вот-вот что-то должно было лопнуть. Двое находились в глубоком снегу против Второго, и обезумевшие от бега сердца колотились в висках. В глазах Второго метнулся кошмар. Он покачнулся, обхватил голову руками и, спотыкаясь, отправился назад к трещине. Остановился на краю, не легко осел в снегу. Внезапно Третий сорвал с плеча карабин. Он вскинул карабин, но руки его дрожали, и мушка карабина обезумело металась по вершинам гор. Четвертый ринулся к Третьему, толкнул его в плечо, грохнул выстрел, и оба, поскользнувшись, упали в снег. В один момент быстро встали…
Второй так же, как и прежде стоял на краю трещины, и необычная ухмылка корчилась на его сером лице. Он ожидал решения собственной судьбы. Но они больше не обращали на него внимания. Они лихорадочно вбивали в лед крючья и разбирали веревки.
– Вадим! – с надеждой крикнул в трещину Третий, но в ответ была гнетущая тишина. Второй в оцепенении стоял в стороне, и ухмылка мертвой маской застыла на его лице. Как будто бы придя в сознание, он шагнул к ним.
– Парни, что мне делать? – прохрипел он. Но они больше не обращали на него внимания, они разбирали веревки. Они подготовились к спуску.
– Пристрелите меня!
Они не обращали на него внимания. Где-то внизу лежал их товарищ, живой либо мертвый.
– Не мешай, – устало ответил наконец Четвертый. Но он никуда не уходил. Его присутствие угнетало их, он видел это. Но ему некуда было идти. И он стоял – сгорбившись и низко опустив руки. Третий спустился в трещину. Наконец снизу послышался крик:
– Жи-ив! Жи-ив! – и звонкое эхо глохло в ослепительно-белых снегах.
Четвертому хотелось кричать от эйфории, но нужно было держать веревку, и было почему-то неприятно показывать собственную радость перед Вторым. А Второй ссутулился еще больше, сейчас ему нужно будет смотреть в глаза не только Третьему и Четвертому, но и тому, что раньше шел первым.
Подъем из трещины был поразительно продолжительным и тяжёлым. У того, что раньше шел первым, было сломано пара ребер, нога и рука, и каждое перемещение причиняло ему сильную боль. подъёмы и Бесчисленные спуски… И уже давным-давно утратили счет времени. И ожесточеннее всех трудился Второй. Он не поднимал глаз и без звучно вбивал крючья. Рискуя сорваться, без страховки повисал на ледяных стенках, устраивал очередную перетяжку. Позже тот, что раньше шел первым, на штормовках лежал на снегу. Двое вязали самодельные носилки, а Второй, отвернувшись, стоял в стороне.
…И опять четверо шли в горах. Час за часом. Один пробивал тропу. Двое несли носилки. И все молчали.
Позже началась пурга. Горы растворились в белой тьме, и не было видно, куда идти. Натыкались на горов, пятились назад, сохраняя надежду обойти их стороной, и опять возвращались на собственные следы. Заблудились.
Уже большое количество часов четверо кружили где-то на одном месте. пропасти и Скалы не производили из западни. Где-то совсем рядом должна быть тропа, но горы растворились в белой тьме. Третий растянул носилки и ногу нести уже не имел возможности. Тогда ушел Второй. Они ничего не сообщили, поднялся и ушел. Никто его не останавливал, а также никто не взглянул ему вслед.
В сумерках стали ставить палатку. Ничего другого не оставалось делать. Шквальный ветер пронизывал полностью одежду и вырывал из рук стылое полотнище. Позже лежали во тьме сотрясающегося от порывов ветра брезента и вслушивались в тоскливую жуть пурги.
Но тут показался Второй. Он показался неожиданно, но никто не удивился его возвращению.
– Я отыскал тропу, – глухо сообщил он.
Сейчас группу вел он. Уходил вперед, контролировал тропу, возвращался. Опять уходил. И все молчали. И казалось, что данной дороге не будет финиша. И смерть уже была нисколько не страшна. Она казалась избавлением, лечь бы на снег и уснуть.
Позже они шли по равнине среди цветов. И все, что произошло за перевалом, казалось им зыбким и ужасным сном. А возможно, ничего этого и не было, может, это вправду лишь сон? И хотелось ринуться в траву и все забыть, но на носилках стонал тот, что раньше шел первым.
Позже они вышли на дорогу. Нужно было радоваться: до ближайшего населенного пункта оставалось около двух километров. Но с каждым шагом они мрачнели все больше. Над ними висела гнетущая тень произошедшего, и никто из них не знал, что они сообщат людям.
Позже их догнал автобус. Это были туристы из ближайшего санатория. Они в первый раз видели настоящих альпинистов, только что спустившихся с гор.
Одна из туристок, молоденькая женщина, подбежала к альпинистам и смущенно сунула одному из них в руки растрепанный букетик придорожных цветов.
Тот, что раньше шел вторым, с кошмаром наблюдал на цветы в собственных руках, как будто бы это были не цветы, а букет ужасных змей. Губы его мелко и по-детски задрожали. Он покачнулся и пробовал куда-то идти. Но идти было некуда, и он ошеломленно стоял на месте. И цветы сыпались на дорогу через обмороженные тёмные пальцы.
Стивен Фуртик — Прими и полюби ограничения (Embracing Limitation) | Проповедь (2018)
