Божественная тишина
Как в глубине моря не редкость тишина, тогда как наверху бушуют волны, как свеча трепещет на ветру и угрожает потухнуть, но, укрываемая покровом, горит ровно и ярко, так и нам надлежит оградить собственную душу от смятений так, дабы она смогла услышать Всевышнего.
«Время от времени, в то время, когда я совершаю литургию в отечественном храме, думается, что никого нет, не смотря на то, что знаю, что людей полным-полно. Тишина. Люди пришли помолиться Господу, причаститься, и они со вниманием в сердце смотрят за работой.
Но в то время, когда бывают родительские субботы, в то время, когда людят святят пасхи и куличи, в то время, когда бывают громадные двунадесятые праздничные дни, то приходит большое количество нецерковных людей. Они и не знают, что в храме нужно находиться в благоговейной тишине. Вхожу в храм: шум, рынок! А на Престоле сейчас на херувимах восседает Сам Господь, Царь Славы. А мы ведем себя так, как словно бы бы пришли в магазин, стоим в очереди, а не перед Всевышним». Эта цитата из книги архимандрита Амвросия (Юрасова) «О вере и спасении» очень совершенно верно отражает реалии отечественной церковной жизни.
Как довольно часто священникам приходится слышать на исповеди сокрушение многих христиан о рассеянности мыслей на протяжении молитвы, о том, что ум не внимает содержанию того, что читается либо поется. Через это человек лишается плодов хорошей христианской молитвы, а бесплодные труды приводят к скорби в душе.
Усердная молитва к Всевышнему дает человеку большое количество пользы и неудивительно, что неприятель спасения особенно очень сильно борет душу человека тогда, в то время, когда видит ее приближающейся к Всевышнему. Недаром святые Отцы именовали молитву дыханием души, потому что, коль не так долго осталось ждать лишается христианская душа молитвы, то скоро и мертвеет. Исходя из этого, Апостол и дал нам заповедь: «без конца молитесь» (1 Сол. 5, 17), исходя из этого мы и совершаем каждый день молитвенные правила, исходя из этого и планируем в храм для неспециализированной молитвы. Дабы жить. Жить духом.
Но часто мы сами являемся обстоятельством отечественной духовной черствости, потому, что забываем о должном отношении к молитве. В быстротечной суете дел, мы и дома, отвлекаясь от бессчётных забот, вычитываем положенное второпях, и в храме стоим с мыслями о житейском, не хотя «всякое сейчас житейское отложить попечение», кроме того для Всевышнего. Итог этого не редкость прискорбным. Но затевать исправляться нужно с малого.
Вот, в Российской Федерации, к примеру, в старину существовал таковой обычай: перед началом каждого общесемейного дела, по распоряжению старшего лица в крестьянской семье, планировали, обыкновенно и небольшой, и ветхий на неспециализированную домашнюю молитву. Так делалось, большей частью, перед началом весенних полевых работ, перед летней уборкой и покосом лугов хлеба. На такую же молитву планировали домашние и перед отправкой новобранца на царскую работу, помолвкой невесты за жениха, и т.д. Но, перед тем как начать молитву, старший в семье, сначала, внимательно осмотрев, все ли домашние в сборе, сообщит внушительно: «присядьте» — и в тот же час все размещались, кому где было нужно, а малых ребят матери брали к себе на руки. Сходу все смолкало в доме… Никакого говора между взрослыми, ни детского крика сейчас не допускалось… Пройдет так две-три 60 секунд, домовладелец поднимается, за ним – остальные, и все начинают молиться перед иконами, где уже заблаговременно затеплена лампада.
Возможно, и не все умели объяснить тогда, из-за чего это так заведено, но, несомненно, что приступающие к молитве достигали той цели, для которой был установлен данный хороший обычай отечественными предками, от которых и до сих пор ведется поговорка, что «не хорошо молиться, в то время, когда на уме двоится». А прекращение всяких бесед перед началом молитвы и пара мин., совершённых в спокойном положении перед теплящейся у икон лампадой, фактически, и помогали тому, дабы разрешить время установиться в душе известному религиозному собранности и настроению мысли, без чего молитва не может быть благотворна.
Великий молитвенник, святитель Феофан Затворник писал: «За всеми нами водится большой грех: в то время как ко всякому второму делу приступаем с некоторым приготовлением, как бы оно мало ни было, за молитву беремся с ветру, и торопимся ее отделать как возможно поскорее, как словно бы это дело какое мимоходное, придаток к делам, а не основное из них. Откуда же наряду с этим быть чувств и собранности мыслей на молитве? Вот она и идет кое-как, нестройно. Нет, уж вы извольте отказать себе в этом, и ни под каким видом не разрешайте себе легкомысленничать по отношению к молитве. Доводите себя до убеждения, что такое отношение к молитве имеется преступление и преступление тяжелейшее. Вычисляйте молитву первым в жизни собственной делом и приступайте к ней, как к первому делу». «Большая неточность вычислять молитву обыкновенным делом, – таким, о котором и думать нечего, которое возможно делать напрасно, – вскользь. Обязанность молитвы чувствуется, в противном случае, как выполнять ее, не имеется в помышлении и забывается, что не редкость молитва в грех. Потрудитесь постоянно становиться на молитву, как на главное и первое дело в жизни. Тогда молитва будет религией в движении и действии, и из нее позже, как из источника, потечет все хорошее и святое».
Тяжело на данный момент, в нашей жизни, рассчитывать на домашнее духовное единство, на общность молитвы, но это – идеал, к которому нужно стремиться. Да и затевать дело воспитания, все равно, каждому христианину приходится с себя.
Благотворное воздействие внимательной молитвы мне довелось пережить и самому, в то время, когда в один раз произошло побывать на богослужении в маленьком монастыре, расположенном в самом центре огромной Москвы. Был вечерний час, в то время, когда я вошел в незнакомый храм и медлено выбрал место, где возможно было никому не мешать и в один момент видеть движение богослужения. И до сих пор с признательностью Всевышнему вспоминаю работу, на которой возможно было молиться нормально: по причине того, что НИКТО в храме не создавал лишнего шума, практически никто не ходил… Потом Господь показывал большое количество таких молитвенных мест, но данный случай помнится до сих пор.
Вправду, не редкость весьма огорчительно в то время, когда нарушается благоговейная тишина храма. И любой из нас обязан прилагать все старания, дабы ее хранить.
Митрополит Антоний Сурожский (узнаваемый богослов Церкви, сейчас покойный) кроме того ввел у себя практику особенных «говений», каковые совершал 4 раза в году в собственном храме в Лондоне. В большинстве случаев эти «говения» начиналсь в его общине неспециализированной молитвой, после этого следовала беседа о духовных предметах, и затем наступал период молчания, примерно три четверти часа либо час. Воображаете?! Кто не смог помолчать – шел в ризницу[1]. Но в храме никто не сказал, не мешал вторым «вмолчаться» в тишину: и внутреннюю, и церковную. «В церкви имеется собственная тишина, – сказал владыка, – так что я беспощадно требую, дабы люди не мешали вторым вмалчиваться в собственные глубины».
В отечественной же жизни большая часть из нас стараются подавить тишину в собственной душе, довольно часто забивая ее безлюдными чувствами от телевизора, радио, магнитофона, разной житейской болтовней. Через это человек удаляется от духовной судьбы, идет прочь от Всевышнего. Недаром многие подвижники благочестия, искавшие общения с Всевышним, искали и молитвенного уединения.
Вот что говорит о молчании один из великих столпов Церкви, на своем духовном опыте познавший его цену: «Разумное молчание – утверждает преподобный Иоанн Лествичник, –имеется матерь молитвы». Посему и Святая Церковь Великим постом располагает нас обучиться разумному молчанию и сосредоточенной молитве, взывая за богослужением вместе с пророком Давидом: «Положи, Господи, хранение устам моим и огради двери уст моих. Не разреши уклониться сердцу моему к словам лукавым». (Пс. 140, 4). Общеизвестная молитва Ефрема Сирина призывает нас удержаться от празднословия. А народная мудрость заодно напоминает пустословам: «хорошее слово – серебро, молчание – золото».
В подтверждение данной истины хотелось бы привести в пример одну из благочестивых историй древности.
Безмолвное слово любви
Было так, что один старец взял на себя подвиг молчания. Испуганно и трепетом вняло его сердце слову Господа: «Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое сообщат люди, дадут они ответ в сутки суда: потому что от слов собственных оправдаешься, и от слов собственных осудишься» (Мф. 12, 36-37). И исходя из этого он взял на себя обет – связать собственный язык для мира. И никто не слышал от него ни одного слова, кроме того во сне. Но в случае если уста его дескатьчали, то сердце его без конца славило Всевышнего и прославляло Ему непрестающую хвалу.
Вблизи места, где жил отшельник, было селение, обитатели которого снабжали старца нужной едой, а он платил им собственной любовью и молитвами о них; а имеется ли что в жизни драгоценнее молитвы праведника?
И вот, по искушению злого духа в этом селении между его обитателями появилась неприязнь. Как всякое зло, оно началось с маленькой искры, которую в случае если сразу же не потушить и не затоптать смирением и взаимным прощением приятель перед втором, то она создаёт сильный пожар, угрожающий общей смертью. Так и произошло. И тогда стоявшие во главе селения мудро решили просить старца примирить граждан между собою словом увещания.
С этим намерением они пришли к нему и изложили собственную просьбу. Но старец показывал им на собственные уста, поясняя знаком, что его слова связаны обетом молчания до самой смерти. На их настойчивые просьбы он со слезами показывал на собственные уста и кланялся им. Но пришедшие к нему заявили: «Если ты не сообщишь нам слово о любви, то кровь душ отечественных падет натебя. Сейчас же ты еще можешь нас спасти: тебя уважают и послушаются. В случае если же ты нерадишь о нас, то что ж, тогда оплакивай отечественную погибель. Но да вразумит тебя любви и Начальник мира Христос, для Которого ты забрал собственный подвиг. Мы же будем ожидать тебя в отечественной церкви в ближайший воскресный сутки; придешь ли ты к нам либо нет, но мы будем тебя ожидать». Сообщив это, они ушли в печали, покинув старца в еще большей печали, и он усугубил бдения и свой подвиг поста…
Вот пришел назначенный сутки. Все селение с раннего утра собралось в церкви, но старец не приходил. Минул полдень, и сутки прошел, наступил вечерний час, а храм был полон людьми, как и раньше. И вот пронесся шёпот, перешедший в шум: «Старец идет. Папа отечественный не покинул нас!» Старец вошел в храм, и все ожидают его слова. Но он, ничего не говоря, забрал свечу и подошел к большому Распятию. Час был вечерний, в храме было мрачно.
Медлительно поднес он свечу к лику распятого Христа, к Его челу, увенчанному терновым венцом, к каплям крови, стекавшим по Его челу, к глазам, выполненным слез. После этого он медлительно поднес свечу к деснице, пригвожденной ко Кресту, и осветил рану, из которой струилась Его пречистая кровь. После этого – к левой руке Христовой, пригвожденной ко Кресту, из которой кроме этого струилась кровь Жертвы Христовой, примирившей Всевышнего с людьми. После этого, поднявшись на колени, он осветил свечею язвы на ногах Спасителя. После этого он поднес свечу к прободенным копием ребрам Христовым, из которых истекли вода и кровь Судьбы Вечной. И после этого, положив свечу на место, старец негромко вышел из храма, а целый храм исполнился покаянного рыдания…
Ты моё солнце / Ты мой свет / Негромкое расставание / Безмолвное расставание 2015
