Не обращая внимания на то что перцептивный мир думается нам, первым делом, царством визуальности, осязание и слух, пребывая как бы на периферии, имеют большое значение для качества сборки первого внимания. Дело в том, что полнота сборки подразумевает согласованность в работе сенсорных каналов. Описание мира, созданное и зафиксированное человеческим тоналем, включает в свод собственных правил совокупность узаконенных взаимоотношений между слухом и зрением, осязанием и зрением.
Сновидящий может применять аудиальную и кинестетическую сенсорику для не-деланий как минимум в трех направлениях:
(а) Нарушение связи между каналами.
(б) He-делание сборки сигналов в модальности.
(в) Синестезии.
Первое направление требует долгих упрочнений. Оно требует масштабных трансформаций чувствительности для нужного уровня перцептивного диссонанса. Но достижение результата на этом пути как правило машинально ведет к переходу точки и сдвигу сборки в другой режим восприятия.
Иллюстрацией этому помогают испытания с анестетиками и психоактивными веществами. Эти агенты механически моделируют диссоциацию сенсорного материала. Потеря эмоции тела или большое его ослабление, перевозбуждение слухового канала либо перемещение его фокуса — все это, вступая в разногласие с данными зрительной перцепции, достаточно скоро заставляет тональ собрать второй мир чувственного опыта. Зрение перестраивается в ответ на диссоциацию с остальными каналами. Исходя из этого в большинстве психоделических сеансов трансформации перцепции начинаются в кинестетической и аудиальной сфере, видения — это уже поздняя фаза галлюциноза.
То же самое имеет место в ситуации «сонного паралича». Любопытно, что это парадоксальное состояние, которое в опыте простых людей видится довольно редко, на некоторых этапах психотехнологической практики может превратиться в регулярный эпизод ночной судьбе. психофизиология и Психология испытывают затруднения в понимании механизма и сути «сонного паралича». Из-за чего человек время от времени просыпается и не имеет возможности шевельнуться, поскольку по большому счету не ощущает собственного тела? Из-за чего это состояние ведет к видениям, каковые совсем не кажутся сном, а больше напоминают страно броские галлюцинации а также отождествляются с действительностью?
Это эффект спонтанного не-делания, появившегося в следствии рассогласования перцептивных каналов. Сборка первого внимания, позванная неожиданным пробуждением среди ночи, не известно почему не завершилась. Кинестетический (а время от времени и аудиальный) канал не опознается тоналем и исходя из этого отсутствует в описании по большому счету. Диссонанс для того чтобы масштаба понимается тоналем как приказ сместить точку сборки, дабы отыскать ту позицию, где согласованность каналов будет восстановлена. Все переживания и последующие видения — итог бессчётных сдвигов точки сборки в попытках навести перцептивный порядок.
То же самое время от времени происходит под наркозом, от громадных доз наркотических анальгетиков либо диссоциативных анестетиков.
В случае если очень сильно попытаться, возможно выполнить это, не обращаясь к препаратам. Релаксация, дыхание, аутотренинг, медитативные сосредоточения на кинестетике и на слухе — все эти в далеком прошлом узнаваемые приемы непременно приводят нас к рассогласованию сенсорных каналов.
Более несложным и потому подходящим для повседневной работы есть не-делание сборки сигналов в кинестетической либо аудиальной модальности. В случае если при работе со зрением мы используем «плоскость» и «возможность», то в работе со слухом специфика сигналов вынуждает нас обращаться к «тишине» и «звуку». Аудиальный мир структурирован кроме этого по значимости и громкости сигнала. Дабы обратиться к не-деланию слуха, нужно отыскать в памяти, что любой из этих параметров занимает собственный место в восприятии лишь вследствие того что мы привыкли в некотором роде распределять аудиальное внимание.
Попытайтесь, к примеру, перестроить противоположным образом собственный отношение к тишине и звуку. Для тоналя тишина — это фон, звук — это фигура на фоне. Но мы можем применять дар произвольного внимания и перевоплотить звук в фон, а тишину сделать фигурой, структурой, значимым содержанием. Тогда появится непривычное переживание, напоминающее то, что испытывает практик, в первый раз восприняв тени в качестве независимых объектов. Тишина делается осмысленной. Она выходит на первый замысел, и изумленный тональ замирает.
значение и Громкость слухового сигнала возможно подвергнуть операции аналогичного типа. Негромкое выделить как основное, а громкое — убрать на второй план. Людскую обращение возможно слушать так, как мы слушаем шум ветра, а в шуме ветра отыскать неоднородности и строить из этих неоднородностей замысловатые структуры.
Для кинестетической сферы данный принцип трудится, с одной стороны, как игра с отсутствием и наличием осязательных впечатлений, с другой — как игра со схемой тела. К примеру, мы можем забрать любой участок поля, где кинестетическая перцепция отсутствует, и сделать его объектом сосредоточенного кинестетического внимания. Самые узнаваемые примеры для того чтобы не-делания -концентрация на избранных областях энергетического тела, где кинестетика не планирует легко вследствие того что в соответствии с описанию в том месте «ничего нет», — точка перед грудью, область над макушкой головы, за спиной, перед животом и т. д.
Со схемой тела трудиться сложнее. Так как это достаточно твёрдая структура, шаблон, в который втиснуты все кинестетические эти, привычно собираемые нами в режиме первого внимания. Это структура, где сигналы распределены и по интенсивности, и в соответствии с их локализации, и — что самое ответственное — в соответствии с образом собственного тела, которого мы придерживаемся.
Единственный метод не-делания схемы тела (кроме сенсорной депривации и глубокой релаксации) -это отказ от неявно присутствующей семантики кинестетического ощущения. Попытайтесь ощутить себя как поле, не имеющее формы. Пускай ощущения потеряют пространственные координаты — так как координаты, по сути, определяют значение кинестетического сигнала. Спроецируйте всё на условную плоскость, где нет ни головы, ног и рук, живота и поясницы.
Это задача на устранение пространственного воображения, располагающего осязательные импульсы по существующей в вашем сознании фигуре, — задача такая необычная, что при успехе приводит к сдвигу точки сборки практически мгновенно.
Синестезии — третье направление кинестетических и аудиальных не-деланий — появляются кроме того без особого намерения. Любое упражнение по не-деланию спустя какое-то время порождает всплески синестетических резонансов. Звук вызывает вибрации либо электрические разряды в теле, осязание внезапно превращает в шум либо свист, кинестетические и аудиальные сигналы порождают вспышки света либо цветовые пятна. He-делание — это восприятие синестезий не как отклонений от верной интерпретации внешних впечатлений, а как полноценных перцептивных пучков, отражающий настоящую объемность настоящего мира. Таковой подход существенно обогащает отечественный опыт. Мы глубинным образом постигаем, что модальности восприятия — это лишь условность, что в действительности всё во внешнем поле в один момент видится, слышится и осязается. Исчезновение тональных границ между сенсорными каналами подготавливает исследователя к видению — перцептивно-энергетическому режиму, где во сотрудничество с внешним полем вовлечена вся отечественная целостность.
Перечисленные психотехники приводят к множеству эффектов, ускоряющих трансформативный процесс в энергетическом теле. Сообщу только о некоторых из них.
Так, на пике не-делания пучков внешних сенсорных сигналов мы открываем глубинную взаимосвязанность организованного, «делающего» восприятия внешней среды и функционирования большого количества нервных и соматических функций. В большинстве случаев, явственно понижается чувствительность других тканей и кожного покрова, может появиться затрудненность в передвижении либо непреодолимое оцепенение, понижается кровяное давление. Не говоря уж о сенестопатиях, фальшивых ощущениях, краткосрочной потере «схемы тела» (кроме того на ходу — скажем, на ходу) и, само собой разумеется, качественном трансформации мыслительных процессов.
Мышление делается более образным, оживают и заново формируются ассоциативные связи, решения и выводы чаще удивляют собственной нетривиальностью. Возможно заявить, что это состояние превосходно тонизирует любой творческий процесс, а потому чаще посещает поэтов, писателей, музыкантов, живописцев — в большинстве случаев, спонтанно, не смотря на то, что целенаправленный тренинг, без сомнений, подарил бы творцам дополнительный импульс.
Так, не-делание (кроме того в том случае, в то время, когда оно нацелено лишь на внешние факты принимаемого поля) меняет темперамент самоосознания и, в итоге, отечественный статус в «сделанном» мире, наполненном ограничениями. Восприниматель теряет уверенность и определённость, он очень неуверено позиционирует себя — в большинстве случаев, под давлением социальных требований, а не по обстоятельству внутренней необходимости. Это «смятение» очень продуктивно, не смотря на то, что и пугает сначала. В первую очередь, оно имеет не умственный, а чувственный темперамент. Во-вторых, обстоятельством его есть не недостаток возможностей, сил, не угнетение либо устрашение, а избыток, непривычная многомерность, отсутствие каталога с рубриками, «справочника судьбы» для себя как экзистенциального существа. Все это порождает в голове и теле то, что по-английски именуется confusion (в русском языке правильного аналога этому слову нет, т. к. это не просто «смущение, сумятица», но и «рассеянная» переплетенность с широким полем возможностей, затрудняющая выбор). писатели и Поэты знают, что состояние «до выбора» и имеется источник, из которого «непостижимый голос» диктует романы либо стихи. Оформление в слово — это осуществленный выбор, но творчество длится, пока бурлит энергия «невыбранного» (несделанного).
Ну а в нашем случае не-делание формирует энергетические предпосылки для вхождения в сновидение.
аудиальная, кинестетическая, визуальная модальность восприятия тренинг Левченко Юрия
